Блок 24 (СИ) - "Vells" Страница 3

— Так вот как ты решил проблему Владимир. — Сжал я тощие кулаки.

Но стоило мне это прокрутить в голове, как я вспомнил про чертовщину с телом. Это было настолько невероятно, что я даже не знал, что и подумать. В голове крутились мысли, что я могу быть в коме и мне всё это видеться. Но боль реальна, как и кровь, вкус которой я до сих пор чувствую во рту.

Реинкарнация? Но я в теле дистрофика, а не младенца. Размышлял я слегка стуча затылком об стену. После очередного такого удара, я вспомнил, как недавно заменяя тренера младшей группы который заболел, слышал разговор двух подростков. Они тогда наперебой взахлёб обсуждали то ли фильм, то ли ещё что-то, совсем позабыв, что говорили они очень громко.

Так вот они как раз обсуждали сюжет о том, как человек умер и попал в тело другого человека, который также умер. Типа второй шанс исправить грехи, и прожить те года, что ему были уготованы, ну или что-то вроде того.

Судя по следу на шее этот Хён, как и я, склеил ласты, после чего, я занял его место. Но обдумать я это не успел, так как дверь распахнулась, и в камеру завалились три полицейских.

Одев мне наручники, меня снова повели в неизвестном направлении.

Пройдя три коридора и поднявшись на этаж выше, мы очутились в подобие такой же комнаты допросов, только побольше, и со стеклом в пол стены.

Усадив меня за стол и приковав опять цепь к крюку, полицейские вышли, а на их смену зашёл тот самый мужик, которому даже в таком хилом теле я сломал нос.

Также за дядькой, у которого теперь опухло пол рожи, зашло ещё двое. Пожилой мужчина и средних лет женщина, от которой так и тянуло духами и сигаретами. Оба в строгом чёрном дресс коде и с папочками.

— Хенс-Су, так это он тебя отделал? — Скривилась в усмешки женщина, пройдя к столу, к которому я был, пристёгнут, и села на его край, обнажая бёдра в чёрных колготках.

Старый же дед открыл папочку и посмотрев туда всего с пару секунд, поджал губы смотря уже не на листы бумаги, а на меня.

— Странно, — склонил он голову набок. — По его характеристики из школы и подработки, а также в заключение психолога, четко сказано, что он слабохарактерный юноша не способный постоять за себя. Ведомый и выполняющий все поручения, которые его просят.

— Да ему просто повезло. Урод чёртов. — Рефлекторно дотронулся он до заплывшей переносицы.

Женщина словно специально крутилась на столе, от чего её юбка всё больше задиралась вверх.

— Тут сказано, что он за два дня до того как его поймали, прошёл в третий раз тест на Арканум, и получил результат, принадлежность к низшим арканам посохов. Он пробуждённый значит. Так вот зачем подготовка документов и транспортировка его в блок, а не в обычную тюрьму. — Повернулась к мужчинам в пол оборота брюнетка с заделанными в тугой пучок волосами.

— Ага, — скривился кореец. — Только приборы показали у него всего начальный уровень пробуждения, ниже среднего на двадцать единиц.

Дед, смотревший в бумаги скривившись, произнёс:

— И в правду всего тридцать единиц, минус двадцать от общей нормы. Зато как тут написано имеет слабую расположенность к призыву Арканума. Правда, цифры вероятности ушли в минус.

Я слушал разговор людей и не мог понять, что они несут. Какой нахрен Арканум? Что за призыв такой? О чём они вообще говорят.

Меж тем закончив обсуждать какую-то нелепицу, эти непонятные типы переключились вновь на меня. Но резкая боль, ворвавшаяся мне в голову, накрыла меня с головой, а из носу брызнула кровь.

Застонав, сгибаясь к столу ударяясь лбом об поверхность, к которой я был прикован, терпя жуткую мигрень, я словно получил доступ к памяти прежнего хозяина тела. Но эта самая память шла, словно перемешанная в одном котле, и я с трудом понимал ход событий или их очередность.

Пока меня накрывали события прожитой жизни парня. Его чувства, эмоции и страхи, меня опять сграбастали подруги и уволокли в палату, где пристегнув к кровати стали снова проводить медицинские манипуляции которые закончились парой уколов, от чего я погрузился в сон.

Очнулся я, когда за окном всходило солнце, проникая своими лучами через окно с массивной клеткой на нём.

На этот раз цепи были длиннее, и я даже мог встать на пол перед больничной уткой, которая лежала прямо перед койкой. Ей я и воспользовался по назначению, после чего вновь залез с ногами на кровать.

В голове была каша, и некое чувство отрешённости. Скорее всего мне вкололи не только снотворное но и обезболивающее в лошадиной дозе для такого хлипкого тела, от чего эффект действовал до сих пор.

Память парня была словно пропущена через блендер, и из-за этого я многого не мог пока разобрать, но то, что смог вытащить и осознать могло ввергнуть кого угодно в полный траур.

Хоть в моей голове была полная неразбериха, но даже в такой путанице, я мог понять, что это что угодно, но не мой привычный мир.

Пока как я понял, я был под действием толи обезболивающих толи ещё чего, я как то отрешённо мог смотреть на всю эту ситуацию, и вяло её анализировать.

В воспоминаниях парнишки было полно непонятной мне информации, которая так и кричала о том, что это не мой привычный мир. Взять хотя бы воспоминания о неких порталах и монстрах, которые могли выбежать из них. О неких воинах, которые были тут сродни супер звёзд шоу-бизнеса. Да и его воспоминания некого пробуждения и буря надежд на то, что он станет одним из них, многого стоила.

В моём мире, не было никаких порталов, не было монстров, да и воинов, которые пестрили, если судить по отрывкам воспоминаний Хёна на бил бордах рекам.

Сидя на койке подтянув к себе колени, я уже не мог отрицать тот факт, что я был в теле семнадцатилетнего паренька, который убил себя, затянув на своей шее петлю. Я же, умерев в автокатастрофе подстроенной моим же, как я считал другом и соратником, по неведомым мне обстоятельствам занял его место, получив второй шанс на жизнь.

Прошёл, где то час как я переваривал новую реальность и свыкался с мыслью, что это теперь моё тело и мой новый мир, а по истечению этого времени за мной пришли.

В этот раз меня не повели в тесные кабинеты. Дав мне одеться в серый комбинезон под настороженные взгляды пяти полицейских, которые держали наготове дубинки и электрошокеры, меня вновь заковали по рукам и ногам, и повели из палаты, гремя цепями.

Я шёл медленно, так как цепи на ногах были меньше чем мой обычный шаг, а по бокам сзади и спереди шёл мой конвой, всё держа дубинки наготове.

Миновав два лестничных пролёта, меня вывели на задний двор, где стоял микроавтобус, в котором сидели ещё три человека. Запихнув меня на сидение, не забыв при этом приковать к креслу, они вышли из салона и дверь, которая была весьма тяжёлой и крепкой закрылась снаружи, а машина начала свой ход, увозя меня с внутреннего двора десяти этажного серого здания.

Из обрывков памяти Хёна я уже знал, что этого придурка осудили за наркоту на десять лет тюремного заключения, и сейчас не нужно было быть гением, что бы понять, что меня везли в тюрьму для отбывания срока наказания.

И тут я уже не знал, что было лучше. Умереть в аварии, или всё же получить вот такую жизнь в заключение среди зеков. Но если мне дали возможность жить. То я точно не буду совершать таких слабохарактерных поступков как старый Хён Ан. Срок не вечен, а я не привык пасовать перед трудностями. Пусть у меня нет моего созданного годами упорных тренировок и истязаний, тела бойца.

Тело это просто ножны для духа, а мой дух при мне, а это значит, можно выковать новые ножны. Ведь все мои знания, что я постигал с детства, также остались, давая мне силу и понимание того, что непривыкший сдаваться в бою какой бы ни был соперник, не сломается и в тюрьме.

Глава 2. Заключённый № Б24.24.2004.

Прошло пять часов, как микроавтобус въехал за огромные железные ворота тюрьмы. Тут как я понял, была весна. За время в пути я смотрел в окно и видел обычные улицы и магистрали, людей которые были словно в моём мире, спешащие по своим делам. А также я видел огромные плакаты с мужчинами и женщинами в броне, и при старинном оружии которые улыбались, рекламировали всякие товары.