Галина Романова - Собачья работа Страница 3

— Я заплачу… То есть он заплатит… Сколько скажете! Вот, — мужчина полез за пазуху, что-то достал. — Это задаток!

— Ого!

Разговоры разом смолкли, а я навострила уши.

— И кого за эти деньги надо убить? Короля?

Мне аж жарко стало. Там, наверное, золото…

— Никого. Мой друг… его надо просто охранять.

— От кого?

— Ну, — клиент замялся. Мне даже показалось, что он покраснел, хотя за волосами и затылка-то было не разглядеть, не то что лица. — Он сам не знает. Просто его хотят убить… наверное, хотят… он еще не понял. Но на всякий случай… Ему просто нужна охрана!

— А тебе? — Один из наших наклонился над клиентом, опершись о столешницу ладонью и уперев вторую руку в бок — так, чтобы ненавязчиво дотянуться до перевязи с мечом. — Тебе охрана не нужна?

— Мне? — Судя по интонации, клиент наивно захлопал ресницами. — А… наверное, а что?

— А то, — остальные поддержали ветерана негромким гулом голосов, — с такими деньгами и не боишься по улицам ходить! В одиночку!

— Ну, я надеялся, что найду здесь тех, кто меня потом проводит до дома… к моему другу, — произнес мужчина. Нет, судя по голосу, ему до тридцатилетия еще далеко. Чересчур далеко. Таким наивным можно быть только лет в шестнадцать. И не смотрите, что он ростом велик — мне тоже из-за роста постоянно прибавляли пару лет в детстве и юности.

— И потом — у меня же меч!

Сказано это было таким тоном, что сразу стало ясно — клиент еще не забыл, как пахнет мамкина грудь. Или перечитал рыцарских романов, где по сюжету, стоит герою показать обнаженный клинок — толпы врагов валятся на колени, умоляя не калечить слишком сильно. Если в той же книге меч достает девушка, ее обычно сразу просят не убивать и обещают раскаяться и влюбиться. Читала я такое. Еще до войны. Дом-то был богатым, несколько книг отец купил дочкам в подарок.

Громкий хохот подсказал, что не только у меня в этом вопросе имелись сомнения.

— Ме-еч? А ну-ка, покажи!

Из-за стола мы с тем мужчиной поднялись одновременно. Я просто почуяла неладное, а вот он — нет. Просто встал, просто обнажил клинок. Мне со своего места видно было плохо — мне и слышно-то, если честно, в общем гуле голосов было не слишком хорошо, но не попросишь же остальных говорить потише! Но вот не нашла я в том мече ничего особенного. И не только я.

— И всего-то? Где нашел? Или сам сделал?

Да, меч простой. Не такой, конечно, как у городской стражи, но до рыцарских мечей ему далеко.

— Это… ну, я взял первый попавшийся, — непонятно почему смутился мужчина. — Но я умею драться! Меня учили, и даже…

Окончание его фразы потонуло в громком хохоте. А я, окончательно укрепившись в своем решении, вылезла из-за стола и подхватила свой меч. В ножнах, с перевязью. Погладила рукоять. Ты прошел со мной всю войну. Жаль, что отец не отдал тебя сыну. Дочь оказалась плохой наследницей. Ей слишком нужны деньги… Прости!

Заметили меня не сразу. Обычно я не робею, но тут пришлось взять себя в руки, чтобы оставаться спокойной под взглядами десятка внимательных глаз. Некоторые ветераны кивнули — мол, привет. Другие смотрели с недоверием.

— Ты чего, Дануська?

Я глянула на клиента в упор. Да, молодой. Даже помладше меня будет. Впечатление молодости усиливалось тем, что мужчина был гладко выбрит. Наемники-то все щеголяют усами, бородой или кое-как подрезанной щетиной, так что кажутся стариками. А этот… ему двадцать-то хоть есть? Наверное, есть — вон как смотрит. Симпатичный. Кожа чистая, необветренная, тонкие губы плотно сжаты, породистый нос продолжается двумя морщинками над переносицей. А глаза… Мне захотелось заплакать: такие глаза бывают только у рыцарей в сказках — открытые, прямые, смотрящие на мир с бесконечным удивлением и вместе с тем внимательно. Эти глаза видят все — и не упустят ни малейшей детали. Просто мечта любой девушки.

— Что это такое?

Я даже вздрогнула — не хватало еще начать пялиться на этого парня, как простая сопливая девка. Достала меч.

— Вот. Недорого отдам! Оружие хорошее, проверенное!

Не скажу, каких усилий мне стоило произнести эти слова. Меч лег на стол. Без ножен, чтобы парень смог оценить и клинок, и рукоять. За столом кто-то присвистнул, кто-то матюкнулся, кто-то просто покачал головой.

— Что это? — Парень дотронулся до рукояти. Хорошо, хоть не стал за лезвие хвататься!

— Меч, — повторила я. — Яго прав — вам с таким клинком защитить себя будет трудно. Возьмите мой. Недорого продаю. Всего… — я переворошила свои знания, прикинула стоимость оплаты проезда до дома да припасов на дорогу, — всего двадцать злотых.

Ну что все на меня так смотрят? Да, продаю свой меч. Но жить-то на что-то надо! Им всем, моим бывшим боевым товарищам, есть куда податься, а мне? Кому я нужна? Только если родителям, но до них еще добраться требуется. Правда, позором будет — показаться на пороге без меча и… без кое-чего другого… Но ведь зато живая! И мы победили! И я тоже своими руками ковала победу! И проливала кровь, как ни пафосно это звучит.

— Нет, — в голосе прорезались нотки гнева и нетерпения, и я запоздало сообразила, что заговорил другой человек, — а что вот это?

Я перевела взгляд на говорившего. Надо же, не заметила, что парень пришел не один! Все-таки не такой глупец! Его спутник сидел с другой стороны, я встала между ними и обернулась, уже зная, что конкретно он имеет в виду.

Мужчина был намного старше и годился парню в отцы, если не в деды. На вид лет шестьдесят, но крепок и силен. Коротко остриженные волосы (чтобы шлем надевать удобнее) были так обильно тронуты сединой, что хотелось отряхнуть этот снег. Иссеченное морщинами обветренное лицо. Небольшая бородка наполовину скрывала шрам на щеке. С кафтана совсем недавно спороли герб — княжеский, если верить его форме. Старый вояка, наверное, тоже ветеран. И — рыцарь, а не простой гайдук, состарившийся на службе.

Как дура, уставилась на него, а мужчина спокойно смерил меня пристальным холодным взглядом с ног до головы. Взгляд профессионала, ничего не скажешь! Точно так же смотрел вербовщик на призывном пункте. Вот только этот человек надолго задержал взгляд на моих ногах. Точнее, на…

— Вот это!

Мне показалось, или в таверне сделалось так тихо, что стал слышен шорох мелкого дождя за окном. Я уже знала, куда он смотрит. Знала потому, что они все смотрели только туда. За два года уже привыкла к косым взглядам соседей, но с чужим человеком всякий раз переживала боль и стыд заново. Почему не умерла? Почему решила жить дальше вот с этим?

— Протез…

Никто не знает, каких усилий мне стоило научиться выговаривать это слово.