Григорий Шаргородский - Демонолог Страница 3

Через какой-то невнятный отрезок времени музыка буквально «умерла», иначе не назовешь. Кора, тяжело дыша, уткнулась лбом в мою грудь.

— Что-то ты сегодня разошелся, Ван.

— Да, накатило, — стараясь выровнять дыхание, вернул я улыбку.

На наши замершие фигуры смотрели без осуждения. Лара игнорировала меня, а Кора еще в юности потеряла мужа, так и не вернувшегося из морского похода. Так что приличий мы не нарушали.

— Тебе стоит завести интрижку — нехорошо, когда такой красавец тоскует в одиночестве. Может, тебя с кем-то познакомить?

— Нет, баронесса, — легко поклонился я, отходя от безумия танца и возвращаясь к полусветскому тону. — Сам справлюсь.

Баронесса сделала легкий книксен и начала хлопотать возле гостей. И только после этого мой взгляд зацепился за чужеродную деталь в светло-голубой обстановке зала и праздничных цветов гостевых нарядов. Черная чешуя «ящера» выглядела как потемневший от времени гвоздь, вбитый в столешницу из мраморного дерева. Даже я перед выходом на раут сменил свой черный с серебром камзол на более «мягкий» серебристо-серый.

Подобный диссонанс требовалось срочно исправить, и я быстро направился в сторону двери. Шип качнул короткостриженой головой. Его каменное лицо являлось полной противоположностью улыбающимся гостям, но это все же лучше, чем насекомоподобная «морда» забрала черного шлема.

— Командир, — кивнул Шип, сохраняя невозмутимое выражение лица. Бывший убийца, ставший впоследствии командиром моих телохранителей, вообще не отличался эмоциональностью и разговорчивостью.

— Привет, чего такого случилось, что ты явился прямо сюда? — сначала недовольно, а затем встревоженно спросил я. — Надеюсь, все живы?

— Живы, хотя Барсук в отключке, а его игломет унесли.

— Твою ж мать! — едва не завопил я, но успел снизить громкость. — Как это произошло?

— Барсук привел к себе в домик какую-то даму с улицы. Потом дама ушла. Через час я решил заглянуть к нему и увидел, что он в отключке.

— «Даму» искали?

— Нет, я сразу сюда.

— Может, оно и к лучшему.

Шип закончил свой рассказ, когда мы подходили к каретному сараю, где находилось мое транспортное средство. В принципе и у меня, и у старого графа вкусы были похожими, так что ничего нового покупать не пришлось.

Небольшая, хорошо защищенная, при этом уютная, карета не впечатляла красками, но мне вполне подходила, как и стиль в одежде графа: мои новые наряды за редким исключением также были исполнены в родовых — черных с серебром — цветах.

У кареты скучали кучер и Сом, который сегодня отвечал за безопасность моей тушки. Похоже, Шип сначала поделился новостями с ними, а затем уже пошел ко мне, потому-то бывший «медведь» явно нервничал, беспокоясь за друга. И Сом и Барсук перешли ко мне от старшего сотника Выира Дирны, и причиной смены рода деятельности стало не совсем корректное поведение старого «медведя». Они до сих пор не общались ни с бывшим командиром, ни со старыми соратниками.

Карета тронулась, едва дождавшись, когда мы усядемся. Места внутри было мало, но мы с Шипом уместились.

Кучер гнал как на пожар, явно «мотивированный» обеспокоенным Сомом. Так что до моего городского дворца мы долетели минут за пять, благо он находился недалеко от дома баронессы — дворянский квартал столицы вообще имел компактные размеры, в отличие от императорского. Был у меня дом и в императорском квартале, но, во-первых, главная резиденция больше, а во-вторых, хотелось жить подальше от монаршего гнева, особенно если этим монархом была твоя бывшая любовница.

В саду моего дворца имелось несколько небольших домиков, которыми я разрешил пользоваться тем, кого тянет к уединению. Из моих телохранителей подобным «эстетом» был только Барсук.

После этого случая он будет жить на кухне, зараза!

Мирно похрапывающий широкоплечий мужик в данный момент вызывал у меня только чувство раздражения. Поэтому я повернулся к целителю, который дежурил возле больного.

— Что с ним?

— Спит, ваша милость, его укололи иголкой с соком явбора.

— Разбудить можно?

— Конечно, но если сделать это сейчас, ему обеспечена головная боль на два дня. Причем снять ее не получится.

— А вот это даже хорошо.

Целитель кивнул и, наклонившись над похрапывающим Барсуком, положил ладонь ему на лоб. Этот замаскировавшийся под врача маг достался мне «в наследство» от старого графа. Он привлек его к собственной охране и проверке пищи, но, увы, поздно — к тому моменту магический яд уже поставил крест на жизни предыдущего графа Гвиери. Некоторое время целитель проверял мою пищу, но затем Урген то ли нашел, то ли сам придумал артефакт в виде перстня с камнем, который менял окраску, если в радиусе трех метров вокруг проявлялась магия, даже такая слабая, как та, что использовалась в ядах. К счастью, камень себя пока не проявил.

Маг закончил свои процедуры, что тут же прокомментировал стон Барсука.

— Гнилые потроха!

— Вставай, скотина! — Мое терпение дало трещину.

— Командир? — страдальчески-удивленно посмотрел на меня Барсук и сел на кровати. Насколько шкодливым и недисциплинированным был бывший «медведь», настолько же он был догадливым. Налитые кровью глаза забегали в поисках некоего предмета. Результат осмотра комнаты вызвал еще один стон.

— Ладно, воспитательно-карательную акцию пока отложим. Кто такая? — лаконично спросил я, понимая, что время сейчас дорого.

— Не знаю, — вздохнул Барсук, — встретились у заведения Хнора Весельчака.

— Ты зачем достал игломет из хранилища?

Ответом на мой вопрос был лишь очередной страдальческий стон.

— Похвастать захотелось?

Я понимал, что здесь разыгралась вечная как мир драма. Женщина сначала восхитилась силой и мужеством мужчины, а затем позволила себе нотку скепсиса, и прожженный ловелас, нарвавшись на более сильного манипулятора, чем сам, тут же бросился доказывать свою крутость. И ладно бы он демонстрировал собственное «достоинство» — так нет, решил похвастаться диковинной и очень редкой штукой. Таким вот незамысловатым способом один из шести больших иглометов ушел «налево».

— Так, хватит сопли размазывать, — резюмировал я все происшедшее. — Шип, бери Сома, и попробуем встать на след.

Бывший убийца коротко кивнул, а вот Сом, перед тем как выйти из домика, подсунул под нос страдающему другу увесистый кулак, который и без латной перчатки смотрелся очень солидно.

Было неясно, почему на шум не явился Лован, но все стало понятно, когда я заметил его затянутую в легионерский панцирь фигуру с моим жилетом в руках. Центурион понимал все без слов, и не только потому что был нем, но и по причине природной сметливости и серьезного опыта общения с моей не самой спокойной личностью. По той же причине он не стал настаивать на полной «чешуе».