Правда выше солнца - Анатолий С. Герасименко Страница 3

Акриона крепко и настойчиво тянули вперёд, в черноту. Он послушно следовал за невидимым человеком в странном костюме, то и дело сбиваясь с шага и полностью уже потеряв чувство направления. Внезапно что-то скрежетнуло, с размаху хлопнуло. Впереди замаячил просвет, а в середине его – луна.

Незнакомец, бранясь под нос, чувствительно толкнул Акриона к просвету. Тот, повинуясь силе толчка, пробежал несколько шагов по зелёному от лунного сияния полу и очутился на узком, огороженном мраморными столбиками балконе. Удерживая равновесие, схватился за перила. Глянул вниз.

Он ошибался, думая, что лестница привела его на высоту сорока локтей. До земли было локтей шестьдесят. Внизу одинокий факел освещал утоптанную, твёрдую, как могильная плита, землю. Прыгать – верная смерть.

Акрионов спаситель, однако, смерти не боялся вовсе – или так, по крайней мере, казалось. Выбежав следом на балкон, он проворно вскочил на перила. Балансируя на узкой полоске мрамора, протянул руку. Прошипел:

– Хватайся!

Акрион потянулся было, но опомнился.

– З-зачем?.. – тупо спросил он.

– Жить хочешь? – незнакомец сунул Акриону под нос согнутый локоть. – Хватайся, говорю! Да как следует, обеими руками. И держись!

Сзади послышались голоса. «Здесь?» «Вроде, здесь». «А может, вниз побежали?» «На балконе они, точно говорю!» «Гляди, гляди, дверь открыта!» И – командный, каменной твердости голос: «Трое вниз, остальные за мной! Сейчас возьмем гадов!»

Акрион, теряя последние крохи здравого разума, вцепился незнакомцу в руку. Над самым ухом раздался явственный щелчок. В тот же миг под ложечкой возникло щекочущее чувство, пол балкона поехал вниз, а столбик перил пребольно стукнул по коленной чашечке. Ветер принялся лохматить волосы, шум и крики внезапно и быстро отдалились.

«Мы что, летим? – подумал в ужасе Акрион. – Аполлон лучезарный, летим! Никак, колдовство!»

Он изо всех сил стиснул локоть своего спасителя и попытался поджать ноги. Очевидно, это было зря, потому что незнакомец охнул и неуклюже взмахнул свободной рукой. Над ухом снова защёлкало, луна канула вниз, небо и земля завертелись в тошнотворной пляске. Затем тело утратило вес, а спустя несколько мгновений по пяткам безжалостно ударила земля. Акрион невольно разжал руки и грохнулся на спину.

Он лежал с зажмуренными глазами. Было тихо, ветерок нёс сладковатый и терпкий запах оливковых листьев. Рядом кто-то бранился вполголоса. Время от времени раздавался знакомый звонкий щелчок: словно монеткой стучали о камень.

Немного погодя Акриона пнули в бок – не сильно, но с явным нетерпением. Он открыл глаза и увидел над собой тёмный силуэт незнакомца.

– Вставай, чего разлёгся, – ворчливо сказал тот. – Сам знаешь: Гипнос – брат Танатоса. Заснёшь – не заметишь, как помрёшь.

Акрион, пошатываясь и взмахивая руками в поисках равновесия, кое-как поднялся с земли. Накатила тошнота, макушку распёрло болью. «Неужто головой приложился? – подумал он. – Не помню... Ничего не помню. И ничего не понимаю». По небу плыла луна, вокруг шелестели маслины. Видимо, колдовской полёт окончился в одной из многочисленных оливковых рощ, окружавших стены Афин.

– Кто ты? – спросил Акрион своего спасителя. В скудном лунном свете было видно гладко выбритое лицо и волнистые короткие волосы. Ещё Акрион заметил, что затянутый в странную одежду человек был ростом существенно ниже его самого. – Ты... Ты третий актёр? И где зрители? И почему такой странный спектакль? Или это не спектакль?..

Незнакомец вздохнул.

– Это не спектакль, – сказал он. – Давай-ка для начала скажи, кто ты сам такой. Если помнишь.

–Я? – Акрион задумался. Почему-то вопрос оказался неожиданно сложным, будто его задали про кого-то другого.

– Ты. Вспоминай.

Акрион поморгал, размышляя. «Как это я не могу сказать, кто я такой? – напряжённо подумал он. – Очень даже могу! Хотя... А, собственно, кто же?»

Незнакомец хмыкнул. В тот же миг пришло спасительное озарение.

– Я – Акрион, сын актёра Киликия из Аргоса! – ликуя, произнёс Акрион. Поразмыслив, с неуверенностью прибавил: – И сам актёр...

Ветер улёгся, маслины устало затихли. Больше ничего вспомнить не удавалось.

– Ясно всё с тобой, – удручённо сказал незнакомец. – Знаешь, Акрион, сын Киликия, ступай-ка ты к дому. Я тебя провожу, чтоб не потерялся. Или чтобы ещё дел не наделал. Хотя, казалось бы, куда уж больше.

– А в чём вообще... – начал Акрион и вдруг почувствовал, как слабеют ноги. Луна покатилась по небу. Земля оказалась твёрдой, но по-матерински ласковой. «Ничем не хуже кровати», – сладко подумал Акрион и уютно свернулся калачиком, подложив под голову странно пахнувшую, липкую ладонь.

Кто-то сказал сердито: «Ну вот, теперь его тащи».

Акрион хотел возразить, что никого никуда тащить не надо, спать можно прямо здесь, здесь удобно, ветерок, маслины шелестят... Но тут всё пропало.

Какое-то время он пребывал в блаженном ничто, в блаженном нигде; в том краю, куда каждую ночь уводит смертных милостивый Гипнос, брат неумолимого Танатоса. Проще говоря, он спал.

А потом захлопали крылья.

Акрион услышал их не во сне, но из сна; поначалу не хотелось открывать глаза, однако звук не давал вернуться в дрёму, будил, тревожил. Акрион разлепил веки и тут же вскочил, пораженный, тем, что увидел. Он был совершенно уверен, что не спит, но то, что открылось взору, походило на самый настоящий кошмар.

Не было больше рощи и луны. Вокруг струилась мутная туманная хмарь, какая бывает в горах на рассвете осенней порой. Сизая пелена колыхалась перед глазами, застила взгляд, проникала в лёгкие, не давала вздохнуть. И в этом мертвящем тумане, не смолкая, слышались частые хлопки. Акрион сам не знал, почему был так уверен в природе этого звука, мерного, назойливого, тревожного. Но сомнений не оставалось: такой шум могли издавать только огромные крылья. Не птичьи, лёгкие, покрытые упругим оперением, а кожаные – мерзкие, лоснящиеся, как у летучей мыши, с ядовитыми когтями по краям.

Шум раздавался со всех сторон. Акрион озирался, не в силах сойти с места, переступая с ноги на ногу. Под ступнями хрустели чахлые растения с бледными, точно веки утопленника, цветами. Туман пах гарью и тленом, и делалось жутко оттого, что совсем рядом в этой белёсой пелене могло находиться что-то опасное, смертельное, с кожаными крыльями...

Они появились одновременно.

Три твари, три костистых оборванных силуэта. Прорвались сквозь туман, прыгнули, разрывая воздух скрюченными лапами. Акрион отпрянул, едва не упав. Ближайшая тварь ощерила собачью пасть, раскатисто рыкнула сквозь кривые зелёные клыки. Вздыбила дырявые крылья, махнула, хлопнула: раздался тот самый звук, оглушительный, сводящий с ума, и накатила тошнотворная вонь.

Акрион повернулся,