Александр Прозоров - Последняя битва Страница 3

Ворон каркнул, упал с камня вниз, лишь на краткий миг расправив крылья, сел на край чаши, неожиданно оказавшись совершенно невесомым, клюнул вино, вскинул голову, проглатывая угощение, слетел дальше вниз.

— Получилось! — обожгло радостью Андрея. — Мы разделили братчину с Велесом!

Он торопливо присел к дядьке, поднял его голову, поднес чашу к губам. Несколько скупых капель перекатились через край — и холоп вздохнул. Ворон оглушительно каркнул совсем рядом — оказывается, он успел подобраться к самой подстилке и стоял рядом с ногой князя. Зверев опустил чашу, давая ему возможность глотнуть, но ворон мотнул головой, недовольно отступил, чуть расставил крылья и пригнулся, словно собираясь взлететь. Требовательно каркнул.

— Ах да, — сообразил Зверев. — Братчину положено пускать по кругу…

Он опять поднес миску к губам, сделал пару глотков, опустил. Ворон быстро и резко клюнул вино и тут же взлетел, описал над Конь-камнем четыре круга и скользнул в северную сторону. Тут же все вокруг изменилось: зашелестела под слабым ветерком листва осин, что росли вдалеке за тропинкой, пахнуло свежестью и травой. Пентаграмма бесследно исчезла вместе со свитой скотьего бога, снова мертвенно застыл громадный валун с отпечатком когтистой лапы — чистый, серый, без единого следа пролитой на него крови.

— Зря стараешься, княже… — устало простонал Пахом. — Видать, стар я уже стал. Не зарастает шкура-то. Пришло время о душе думать, а не о походах. Уж прости, но ты теперь как-нибудь сам.

— Да? — Зверев, изумленно глядя на совершенно пустую миску, пропустил его слова мимо ушей. — Куда же вино-то все делось? Вроде как не проливал.

И тут миска внезапно вспыхнула прямо в его пальцах. От неожиданности князь вскрикнул, отбросив ее прочь.

— Что случилось? — вскинулся и Пахом.

Андрей оглянулся на него, и тут же забыл про свою неказистую поделку, догорающую меж мшистых кочек: встревоженный дядька приподнялся на локте и осматривался с той знакомой цепкостью во взоре, что всегда отличала его в дальних ратных походах.

— Ничего не случилось, — ответил он. — Хватит валяться, простудишься. К стругу пошли. Домой пора возвертаться.

По иронии судьбы, именно в эту ночь и в этот самый час в тысячах верст от святого острова Коневец, в далеких горах Трансильвании два десятка невольников как раз закончили расчищать вход в пещеру, доселе скрытую густыми зарослями боярышника, заложенную валунами и обозначенную двумя волчьими черепами, вмурованными в старую, замшелую стену. Под присмотром нескольких янычар в дорогих шелковых халатах рабы выбивали кирками раствор, раскачивали валуны, откатывали их в сторону. Когда проход оказался достаточным для прохода одного человека, плеча десятника коснулся скромный худощавый старец, одетый лишь во власяницу, потертую феску и деревянные туфли.

Янычар почтительно поклонился, хлопнул в ладони:

— Прочь! Пошли прочь, гяуры!

Не дожидаясь повторения, невольники подхватили кирки и поспешили по тропе вверх по склону. Старец же, чья одежда выдавала в нем суфия, поддернул полы власяницы, наклонился и бодро нырнул в темную дыру.

— Факел! — спохватился десятник. — Афанди, отнеси ему факел!

Янычар, получивший приказ, полез в складки широкого атласного пояса, достал кожаный кисет, вытряхнул огниво, слегка размял трут, высек искру, привычно раздул, подсунул пучок сухой травы, подул сильнее, а когда растопка занялась, торопливо выдернул из приготовленной охапки факел, наложил его сверху. Пахнуло горелой шерстью и прогорклым жиром. Воин поднял разгорающийся факел, одной рукой неуклюже запихнул огниво в кисет, зубами затянул узел, спрятал его в пояс. Факел чадил и потрескивал, но языки пламени становились все выше и выше. Прочие янычары стали разбирать остальные факелы, зажигая их от первого. Десятник, нахмурясь, кивнул в сторону пролома. Воин по прозвищу Афанди, поправив рукоять ятагана, шагнул туда — но тут суфий выглянул наружу и уверенно кивнул:

— Это она. Ведите сюда девственниц.

— Слушаю, шейх Саид, — поклонился ему десятник.

— А, факел, — прищурился на весело скачущее пламя суфий. — Это хорошо. Идите со мной.

Янычары переглянулись, но перечить не рискнули и один за другим стали пробираться в узкий проем. Стоило первому факелу оказаться внутри — как вперед с громким треском покатилась огненная волна. Испуганные воины тут же шарахнулись назад, шепотом взывая к милости Аллаха — но это была всего лишь густая паутина, тут и там свисающая с потолка длинными седыми гроздями, облепленная пылью и невесомыми летучими семенами одуванчиков, кленов и тополей.

— Сюда, — пальцем поманил их суфий, словно и не заметивший огненной волны. — Отодвиньте эти камни.

— Я позову невольников, — предложил Афанди, водя факелом из стороны в сторону. Время от времени огонь касался еще уцелевших паутинных гроздей, и те короткой вспышкой превращались в пепел.

— Нет. Гяурам не нужно этого видеть, — возразил шейх.

— Они никому не расскажут, — осклабился воин.

— Расскажут, — покачал головой суфий. — Мертвые куда хуже хранят тайны, если умеешь правильно спрашивать. Тот, кто догадается, о чем спросить, наверняка умеет задавать вопросы даже мертвым. Двигайте камни, если не хотите узнать тяжесть султанского гнева.

Янычары недовольно поморщились, но и теперь ослушаться не посмели и один за другим оттолкнули три крупных валуна из центра пещеры к ее краю. Снизу открылась гранитная плита со сбитыми буквами, утопленная на глубину примерно в три пальца.

— Нам ее не выковырять, — покачал головой янычар, проведя факелом вдоль края. — В эту щель даже нож просунуть невозможно.

— Эту дверь я открою сам, — кивнул суфий. — Ступайте, вы и так увидели слишком много.

Воины обрадованно ринулись к выходу, забыв оставить старцу хоть один факел. Впрочем, тот ничуть не обеспокоился наступившей темнотой. Он даже прикрыл глаза и о чем-то заунывно запел, слегка разведя руки и вращаясь возле странной плиты, медленно переступая ногами. В тихом шелестящем танце прошло несколько минут, прежде чем снаружи послышался шум, решительные окрики. Вскоре через пролом внутрь протиснулась упитанная девушка, одетая в длинные юбки и кофту, цвет которой в сумерках было не различить. Следом стал забираться и десятник янычарской стражи, но шейх, не останавливая вращения, легко скользнул к нему, тихо скомандовал:

— Жди снаружи. — А пламя факела погасло, словно задутая свеча.

Воин не заставил себя уговаривать — тут же попятился, пару раз громко чихнул. Девушка ощутимо вздрогнула от резкого звука, тихонько заскулила.