Джон Толкиен - Кузнец из Большого Вуттона Страница 3

Зима прошла, наступил июнь, и теперь даже ночью не было темно. Однажды мальчик проснулся еще до рассвета, он просто не мог спать — ведь сегодня ему исполнялось десять лет. Он выглянул в окно, весь мир, казалось, замер и ждал чего-то. Вот пронесся свежий, ароматный утренний ветерок и разбудил деревья. Потом рассвело, и мальчик услышал, как где-то там, вдали, рождается рассветная песня птиц. Она звучала все сильнее и ближе и наконец накрыла его с головой, заполнила собой все кругом и отхлынула, уносясь на запад, а над краешком земли показалось солнце.

— Это напоминает мне Волшебную Страну, — услышал он вдруг свой голос. — Только там люди тоже поют на рассвете. — И мальчик запел высоким чистым голосом; откуда ему было знать слова этой песни, а он помнил их наизусть.

И тут Звезда вылетела из его горла, и он поймал ее в открытую ладонь. Чистая и яркая, она сверкала на солнце, но ее била дрожь, и вдруг она встрепенулись, словно готовясь улететь. Не думая, мальчик хлопнул ладонью по лбу, и Звезда осталась там на долгие годы.

Мало кто в деревне замечал ее, хотя она была видна внимательному глазу. Звезда стала как бы частью лица мальчика и обычно не светилась. Зато глаза его излучали свет, а голос становился год от года все прекраснее, и люди любили слушать его, даже когда он просто говорил: «С добрым утром». А еще он прославился далеко за пределами родной деревни как замечательный мастер. Отец его был кузнецом, и мальчик стал кузнецом; к тому времени он стал уже лучшим мастером в округе. Мальчика звали «кузнецов сынок», а потом просто Кузнецом. Какие только изделия не выходили из его кузницы! Конечно, большей частью то были простые полезные вещи для повседневной жизни и работы: кастрюли и сковородки, засовы и щеколды, крюки и подставки, плуги и тесаки и, конечно, подковы. Все они отличались прочностью, служили долго, но было еще одно: на этих удобных, изящных по-своему предметах отдыхал глаз.

В свободное время Кузнец делал поковки просто для того, чтобы порадовать людей. Он умел придавать железу легкость и красоту цветка, но цветок этот сохранял строгую силу металла и казался еще прочнее, чем сам металл. Нельзя было пройти мимо решетки или ворот, которые он сделал, не залюбовавшись, но попробуй их открыть, когда они заперты! Делая что-нибудь для души, кузнец пел за работой, и люди сразу забывали свои дела и приходили под окна Кузнеца.

Вот и все, что знали о нем. По общему мнению, он многого добился, гораздо большего, чем самые умные и трудолюбивые из односельчан. Но не это было для него главным. Кузнец уже начал знакомиться с Волшебной Страной, исходил там немало дорог и троп. Но окружающие все больше становились похожими на старого Нокса, поэтому Кузнец ни с кем не говорил об этом, кроме своей жены и детей. Его жену звали Нелли (это ей он дал когда-то монетку из пирога), и у них были дети: дочь Нен и сын Нед. От них все равно нельзя было ничего скрыть, ведь они видели, как он уходил куда-то под вечер, а когда возвращался через день или через много дней, Звезда ярко светилась у него во лбу.

Когда Кузнец пускался в путешествие, все равно, пешком или верхом, люди думали, что он отправляется по делам. Иногда так и бывало, только эти дела не имели ничего общего с закупкой чугуна и угля или получением заказов. Кузнец никогда не пренебрегал своей работой и возможностью честно превратить пенни в двухпенсовик, но в Волшебную Страну его вели совсем другие помыслы.

Он был желанным гостем там, и, пока Звезда сияла у него во лбу, ему ничто не угрожало. Впрочем, можно ли сказать это с уверенностью о смертном в стране тайн и опасностей? Надо думать, Малое Лихо избегало света Звезды, а от Большого Лиха он был кем-то храним. Сердце его исходило благодарностью; обретя мудрость, он знал, что к чуду можно приблизиться только через опасность, а простому человеку не по силам искушать Великое Лихо. Да Кузнец к этому и не стремился, в нем не было никакой воинственности, он оставался любознательным путником. Конечно, со временем он мог бы научиться ковать могучее, легендарное оружие, которому в его мире не было б цены, но он знал, что в Волшебной Стране это не прибавит ему чести. И среди многочисленных изготовленных им вещей никто не припомнит меча, копья или наконечников для стрел.

Вначале Кузнец лишь тихо бродил среди малого народа и кротких обитателей лесов и равнин, по берегам ясных вод, в которых ночью отражались незнакомые созвездия, а на заре — сверкающие пики далеких гор. Но случалось, его завораживал какой-то один цветок или деревце, и он ничего больше не видел.

Позже, во время долгих путешествий, ему открывались чудеса, несущие в себе такую красоту и вместе такой ужас, что они становились скорее нарезанными на сердце, нежели запечатленными в памяти, и он не умел рассказать о них близким. Но было множество воспоминаний о чудесах и тайнах Волшебной Страны, которыми он охотно делился.

Когда Кузнец начал ходить на далекие прогулки без провожатого, он вообразил, что скоро достигнет далекой границы этой страны, но путь ему преградили горы. Он долго огибал их окольными тропами и наконец вышел на пустынный берег. Перед ним простиралось Море Безветренной Бури, где волны рождаются из Сумрака и тихо катятся к берегу. Гребни их похожи на скованные льдом горные вершины; они несут белые корабли, что возвращаются после битв в таинственных Черных Топях. Кузнец видел, как волны подняли корабль и вынесли на берег даже без слабого всплеска и так же тихо отступили белой пеной. Перед ним предстали высокие и грозные эльфийские моряки, их мечи и копья сверкали, испепеляющий свет лился из очей. Их грубые голоса вдруг сливались в торжествующей песне победы, и сердце Кузнеца содрогнулось от ужаса. Он упал ниц и закрыл лицо руками, а морские воители прошли над ним, и эхо разнеслось в горах. Больше он никогда не ходил на этот берег, потому что понял, что попал в Царство Островов, которому суждено выдерживать вечную осаду Моря.

Теперь он устремился к горам, желая попасть в самое сердце страны. Однажды в пути его накрыла серая мгла, и он долго блуждал в растерянности. Но вот мгла отступила, и он увидел кругом бескрайнюю равнину, а далеко впереди Холм Тени. Тень была огромным корнем, из которого росло и устремлялось вверх, к небу, Королевское Дерево. Оно излучало свет, яркий, как солнце в полдень, и несло на своих ветвях бесчисленные листья, цветы и плоды, и ни один лист или цветок не был похож на другой.

Лишь раз дано было Кузнецу увидеть это Дерево, хотя он часто потом искал его. Однажды, карабкаясь в поисках Дерева по склонам Внешних Гор, он попал в глубокую расщелину. На дне ее лежало озеро. Ветер шелестел в ветвях деревьев, но гладь озера оставалась чистой. Все кругом было озарено багровым светом, как во время заката, но свет этот исходил от самого озера. Кузнец глянул вниз с нависшего над водой утеса, и ему показалось, что он проник в тайные глубины; языки пламени извивались там, как гигантские водоросли в морской бездне, а между ними сновали огненные существа. В изумлении он спустился к краю воды и попробовал ее ногой. Но это была не вода: он ощутил твердую, как камень, и гладкую, как стекло, поверхность. Кузнец сделал шаг вперед и тотчас же упал. Гулкое эхо пронеслось над озером, и в один миг ветер превратился в Ураган. С ревом дикого зверя он смел Кузнеца с поверхности озера и швырнул на берег, а потом потащил вверх по склону, вертя и бросая, как опавший листок. Кузнец обхватил руками ствол молодой Березы и прижался к нему; и хотя Ураган неистово пытался разъединить их, но в своем порыве он лишь согнул Березу так, что она укрыла Кузнеца ветвями.