Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф Страница 3

Свечи настолько толстые, что огонек, медленно опускаясь по фитилю, прожигает внутри настоящие тоннели, оставляя стенки иногда чуть деформированными, но целыми. Эти цилиндры и создают уютный желтый свет, очень похожий на мягкий солнечный, когда оно смотрит через тонкие облака.

Я покрутил головой, до чего додумались, это же сколько нужно было пробовать различные соотношения воска, чтобы получались такие вот оригинальные лампы. И, что радует, никакой магии, настоящая наблюдательность, изобретательность и смекалка. Хотя понимаю, Уэстефорд мог бы и просто магией, но в этом человеке осталась и чисто человеческая смекалка и наблюдательность, с этими свечами не могло получиться с первого разу…

Я посмотрел на него по-иному, и Уэстефорд, мне кажется, это заметил, только не понял, что меня заинтересовало. А может быть, и понял, но не учитывает, что эта неясная и очень извилистая тропка, исчезающая в темноте, вообще-то перспективнее так многообещающей широкой дороги магической мощи…

Ступеньки кончились, в зале вдоль стен те же свечи, но теперь я быстрым взглядом окинул подземное хранилище и его вещи. Если память не подводит, а теперь она у меня ходит по струнке, часть вещей леди Элинор перетащила в свои покои.

Стол у стены, два кресла с прямыми спинками, на таких не отдохнешь, а на боковой стене огромное зеркало в рост человека. И как в прошлый раз, я с порога увидел в отражении напольные часы в деревянном корпусе, хотя здесь их нет, большой стол со стопкой фолиантов, а также ряд полок с необычными предметами, в прошлый раз этого не было, я всматривался жадно, смутно угадывая нечто знакомое и явно не из этого века.

– Раньше от этого зеркала леди Элинор не отходила, – заметил я.

Он сказал дребезжащим голосом:

– Теперь надолго потеряла к нему интерес…

– Есть более перспективные вещи?

Он взглянул искоса.

– Не мне судить, чем сейчас увлечена хозяйка… Хотя зеркалом она снова заинтересовалась. Правда, уже и не так, как раньше.

– Разочарована?

– Да, стоим на месте. Хоть кое-что и сдвинулось…

Голос его звучал таинственно, я переспросил:

– Что изменилось?

– Многое, ваша милость.

Я сказал строже:

– Не темни. Мне угадывать некогда.

Он сказал торопливо:

– Простите, ваша милость. Это я так, расхвастался. Просто меня распирает от гордости. Столько лет бились…

– Что, – спросил я, – неужели?

Он кивнул:

– Если подождете…

– Долго?

Он посмотрел на стол, в деревянной рамке в песочных часах в верхней части крохотная горка золотистого песка, внизу сверкающий конус втрое больше, между ними тончайшая струйка, едва уловимая глазом.

– А переворачивать не забываешь? – спросил я. – А то в твоих сутках может оказаться и тридцать часов, и сто…

Он покосился на меня с некоторым изумлением:

– Ваша милость… Но это так просто…

– Не забывать?

– Переворачивать. Они ж сами и перевертываются.

– Ага, – сказал я, – ну да, сами. Как я забыл! Хорошо, когда сами, верно?

– Хорошо, – согласился он осторожно, – что ж за часы, если их надо самому?

– Дикари, – сказал я с чувством. – Не представляю, где такие и живут.

Из зеркала в комнату пал зловеще-багровый свет. Я насторожился, в прошлый раз этого не было, с этой стороны стекла всегда полумрак, какие бы огни ни пылали по ту сторону. Уэстефорд торопливо бормотал заклинания, начал двигать руками в воздухе, словно размазывал глину по невидимой стене.

Спустя пару минут напряженнейшего ожидания из красного, злобно клубящегося тумана вышел старик могучего сложения, все в том же плаще с выжженными пятнами, длинная седая борода в копоти, одна бровь с опаленными и закучерявленными кончиками.

Уэстефорд торопливо поклонился, маг не обратил на него внимания, но я сразу ощутил на себе его пронизывающий взор. Поверхность зеркала уже не препятствие, это я ощутил даже не по запаху гари с той стороны, а по этому взгляду, властному и ощутимому.

– О, что-то новое, – произнес он, замедляя шаг.

– Нет, – возразил я, – мы уже виделись.

Он остановился, всмотрелся внимательнее:

– Где?.. Ах да, припоминаю. Тогда еще слуга… сейчас… гм… о, маркграф и маркиз?.. Это же одно и то же, но почему… А, понятно…

Уэстефорд за моей спиной бормотал все быстрее. Мое сердце взвинтило темп, вот он, шанс, я спросил с учтивым поклоном:

– Вы можете принять меня в гости?

Он улыбнулся:

– Нет.

– Недостоин?

Он улыбнулся шире:

– Опасно… для новичка.

– Тогда будьте нашим гостем, – предложил я быстро. – Как маркиз и маркграф, обещаю сделать для вас все…

Он сказал вежливо, но я уловил снисходительную усмешку:

– Не смогу, очень занят.

Кивнул почти дружески, так я иногда улыбаюсь особо сметливым конюхам, шагнул в кипящую лаву и пропал. Я обернулся к Уэстефорду, его трясет, зубы стучат, а глаза безумно вытаращены.

– Успокойтесь, – сказал я дружески.

Он прошептал:

– Как вы разговаривали… непочтительно…

Я возразил:

– Я обращался к нему со всевозможным! Только ему все равно, даже если бы я обругал или выкинул что-то непотребное. Он смотрел на меня, как на двухлетнего малыша, а на таких взрослые не обижаются. Разве что слегка отшлепают, если чересчур далеко зайти… Кстати, вы от меня недалеко ушли. С его точки зрения.

Он вскрикнул предостерегающе, но мои пальцы уже ощупывали поверхность зеркала. Ощущение такое, что слегка прогибается под давлением, особенно когда вот так, ладонью и всем весом, но затем мягко и настойчиво возвращается к исходному состоянию.

– Не надо, ваша милость…

Голос его был умоляющим, я вздохнул и отступил.

– Да, хорошо бы кавалерийским наскоком… а вот осадой некогда. Но ты, дорогой Уэстефорд, сделал великое дело!.. Как я понимаю, а я из великих понимателей, иначе не стал бы тем орлом, на которого сейчас смотришь круглыми глазами… это твоя, а не того мага заслуга. Он вовсе не стремился к нам, верно?

Он смотрел на меня во все глаза:

– Спасибо, ваша милость, за высокую оценку, но она… заслужена, если уж честно. Он нами не интересовался и раньше. Это мы сумели.

– С леди Элинор?

Он покачал головой, на лице проступило смущение.

– С леди Дженифер.

Глава 2

Когда я наконец поднялся наверх, двор залит ярким солнцем, жизнь кипит, а Бобик прыгнул на меня, как кот на мышь. Я прижался к стене и выдержал бурные объяснения в любви, у собак нет чувства времени, им всегда кажется, что хозяин отсутствовал годами.