Код идеальной магии - Лев Котляров Страница 3

На пятом повторе у меня начали разрываться легкие и сердце стучало о ребра, как сумасшедшее.

— Что ж ты так себя запустил, а? — жадно глотая воздух, спросил я сам себя.

Немного согревшись, я начал исследовать свою темницу. Меня очень интересовала, где, все-таки тут дверь.

Проверил каждый камень, каждый скол на серой поверхности и каждый выступ. Ничего.

Это меня сильно озадачило. Ведь если я здесь, значит, как-то сюда попал?

Задумавшись, я стоял и смотрел в окно. Солнце ярко светило, с улицы шло приятное тепло, деревья и кусты тихо шелестели. Лето? Сколько же я провалялся в отключке?

А ведь за стенами биотеха стояла зима. Едва я подумал про работу, в голове вспыхнули воспоминания о последних минутах. Воронов!

— Ненавижу! — кулак впечатался в стену, и боль не заставила себя ждать. — Найду, сволочь и убью. А если ты и умер, то воскрешу и снова убью.

Гнев рвался из груди, и я хотел снова ударить стену, как вдруг за прутьями решетки что-то сверкнуло. Я встал на мысочки, чтобы разглядеть, что случилось. Мужчина в черной шляпе стоял рядом с девушкой и показывал ей фокусы.

Странные, к слову, фокусы. Незнакомец активно жестикулировал, и из его рук появлялись то цветы, то вспышки, то коробочки.

«Я в цирке, мать его итить.»

Но на этом представление не закончилось. Девушка покачала головой и тоже сделала плавный пасс ладонями. И перед ней возникло пышное платье. Через полминуты оно растворилось в воздухе.

«Голограмма какая-то.»

Оторвавшись от окна, я снова перевел взгляд на серые стены. Организм, проснувшись от разминки, захотел есть. Судя по тому, что я нигде не вижу посуды, меня не особо-то кормят.

Нужно отсюда выбираться! Вот только как?

Едва я об этом подумал, как на камнях появилась голубая линия. Она пробежала по стене, ловко вырисовывая большой прямоугольник. Дверь? Затем раздался шорох, и кусок кладки начал бледнеть, открывая то, что было за ним.

С трудом удержав брови, но знатно охренев от такого уровня технологий, я смотрел, как в полутемном коридоре стоят пятеро мужчин в военной форме. Очень старой форме, я такую только в музее видел.

Лица гостей были хмурыми и злыми. Один даже с усами щеткой, чуть ли не зубами скрипел, глядя на меня.

Наконец, проем стал прозрачным. Стоящий в центре мужчина сделал шаг ко мне навстречу и гаркнул:

— Заключенный триста семь, приготовиться на выход! — и протянул ко мне руки с диковинными наручниками.

— Ваше сиятельство! — робко раздалось из-за его спины. — Прошу вас, давайте без скандалов. Все уже решено.

Я продолжал стоять и не двигаться. Такую толпу я раскидать этим тщедушным телом, да еще и без Алексы, я все равно не смогу.

— Тимофей Викторович, пожалуйста, — упрашивал меня все тот же голос.

Усач отодвинул плечом своего коллегу и вошел в камеру.

— Предупреждаю, заключенный триста семь! — какой же у него неприятный голос. — Хоть один фокус и считайте, все поблажки закончились.

— Я в четырех стенах без еды и воды. О каких поблажках речь⁈ — с иронией ответил я. — И для вас я его сиятельство.

Меня страшно достал весь этот цирк!

— Заключенный триста семь, — напряженно повторил усатый, — на выход!

Они вдвоем заломили мне руки и надели наручники.

— Тимофей Викторович! Не волнуйтесь! — робкий голос принадлежал бледному и очень худому мужчине с лысой головой. — Я прослежу, чтобы все было по закону.

— Вощенов! — рявкнул усатый. — У меня все строго по закону. И за его дела он получит высшую меру наказания!

«Что⁈ Какие дела⁈ Какая высшая мера⁈»

— Я бы попросил вас, Сергей Юрьевич, держаться в рамках установленного порядка. Моего подзащитного даже не кормили! — Вощенов хоть и трясся как осиновый лист, но продолжал гнуть свою линию.

— Тут начальник я, — усатый зыркнул на подчиненного. — Уведите господина Вощеного и проследите, чтобы ноги его здесь не было!

— Вы не имеете права! Это абсурд! Тимофей Викторович! Ничего не подписывайте! — его крик отскакивал от мрачных стен и, в конце концов, потерялся в глубине коридора.

— Заключенный триста семь, следуйте за мной, — сквозь зубы процедил Сергей Юрьевич. — И без фокусов! Наручники антимагические!

«Анти… что?»

Меня вывели из камеры и куда-то потащили. За крепкими спинами сопровождающих я даже толком ничего не мог разглядеть. Непривычно смотреть на мир снизу вверх.

Постепенно стало светлее, и мы оказались в большом зале. Вокруг на трибунах сидели суровые старики и дамы в черных мантиях.

«Прямо настоящее судилище», — подумал я, все еще не веря в происходящее.

— Суд вынес свой приговор! — громко сказал тот, что стоял на возвышении.

У него был огромный белый парик, а по рукавам мантии бежали светлые полосы. Он дернул уголком губ и рявкнул:

— Кристалл!

За моей спиной послышалась возня, и в центр вытащили кусок хрусталя размером с футбольный мяч. На первый взгляд самый обычный камень, если бы не молочно-белая дымка внутри него.

«Голограмма? Мне, что видео показывать собрались?»

— Именем верховной власти суда объединенной империи, Тимофей Викторович Зарницкий за свои преступления приговаривается к пожизненному лишению магии!

В ответ не раздалось ни звука. Я оглядел весь зал, и мне виделось в их глазах… Облегчение? Что же я такого натворил? Точнее, не я, а тот, в кого поместили мое сознание.

— Привести наказание в исполнение, — закончил судья, и меня не очень-то гуманно толкнули к кристаллу.

Едва не упав, я выпрямился и с вызовом посмотрел на собравшихся.

— Ну же! Клади на него ладони! Быстро! — процедил усатый. — Раз, и дело с концом.

Меня разобрала злость. Я не понимал, что происходит, почему я здесь, за что меня, вообще, судили.

Я внимательно посмотрел на кристалл. Он переливался гранями, манил, звал и нашептывал мне что-то.

Тряхнув головой и отогнав наваждение, я вздернул подбородок и нарочито медленно поднял, а потом опустил ладони на прохладный камень.

Зал резко выдохнул.

Не успел я улыбнуться, как по телу прошла неприятная вибрация. Сцепив зубы, чтобы не клацнули, я хотел было отдернуть руки, но они прилипли к кристаллу! К тому же он начал стремительно нагреваться, став очень скоро обжигающе горячим.

— Что происходит⁈ — крикнул кто-то за моей спиной.

Тело парализовало, ладони пронзило тысячью