Робин Мак-Кинли - Красавица Страница 3

– Это было бы чудесно, – живо ответила моя ясноглазая сестра. – Я обещала Жэрвейну пока ничего не рассказывать, а он чувствует, что наше продолжительное молчание неправильно.

Такая была традиция в нашей семье, я могла общаться с Отцом свободнее всех: как самая младшая и прочее. Так мои сестры еще раз тактично пытались компенсировать мою внешность, но в этом был смысл, поскольку Отец сделал бы для нас что угодно, а сестры иногда робели перед ним, испытывая благоговейный страх.

– Ээээ… да, – сказала я, уставившись в свои книги. – Я поговорю с Отцом, дай мне хотя бы неделю, пожалуйста, если уж ты ждала так долго. У Отца проблемы с торговлей, как ты, возможно, заметила, так что нужно выбрать подходящее время.

Хоуп кивнула, обрадованная, назвала меня «милой девочкой», поцеловала на прощание и выскользнула из комнаты. Я вернулась к Софоклу. Но, к моему удивлению, не смогла сосредоточиться: истории, которые я слышала о существах с севера, закрались в греческие стихи и тревожили меня. И дело было еще и в том, что Жэрвейн – надёжный и разумный Жэрвейн – находил местных колдунов интересными: он не смеялся, когда о них говорили, а умолкал. Как надоедливая младшая сестра, я изводила его этим фактом, пока он мне кое-что не рассказал:

– Там, откуда я родом, любая старуха может вылечить бородавки припарками; они учатся этому от матерей, наряду с тем, как сшить рубашку и испечь пряники. Или, если всё-таки не могут лечить, то всегда есть соседка, которая умеет; также как и ее муж, который, возможно, знает парочку заклинаний, чтобы заставить набитое соломой пугало выполнять работу немного лучше. – Жэрвейн увидел, что завладел моим вниманием, усмехнулся и добавил: – Знаешь ли, осталось даже несколько драконов далеко на севере. В детстве, когда я был мальчишкой, я видел одного, хотя обычно они так далеко на юг не залетают.

Даже я знала, что драконы могут делать всевозможные восхитительные вещи, доступные только сильнейшим волшебникам.

*****

Возможность обсудить будущее Хоуп с Отцом так и не представилась. Удар был нанесен нам спустя несколько дней после нашего с сестрой разговора. У небольшого торгового флота, которым владел отец, началась полоса неудач: очевидно, с того дня, как Роберт Такер отплыл на корабле «Белый Ворон» три года назад, в сопровождении судов «Ветер Флота», «Стойкий» и «Шанс Судьбы», всё шло не так, как надо. Отправки отменялись, урожай был скудным, восстания мешали обычной торговле; корабли отца тонули в штормах или захватывались пиратами; многие склады были уничтожены, а рабочие исчезали или возвращались домой без денег.

Наверное, окончательным ударом стало известие от изнуренного мужчины со стертыми ногами, что отплыл на корабле «Стойкий» три года назад. Четыре судна потеряли друг друга в море из-за внезапного шторма. Разбитые корабли «Стойкий» и «Ветер Флота» прибило к берегу, выжили немногие. Позже мы узнали, что «Шанс Судьбы» находился в руках пиратов, которые обнаружили затерявшийся и полностью развалившийся после шторма корабль. О «Белом Вороне» и его экипаже было ничего неизвестно: предполагалось, что он исчез. Капитан корабля «Ветер Флота» пережил крушение двух кораблей, сломав при этом ногу, которая никак не заживала. Год назад матроса, который теперь стоял и мял свою шляпу в руках, вместе с другим моряком послали на поиски дороги домой, чтобы доставить послание и просьбу о помощи, потому что отправленные письма затерялись. Когда два матроса отправились в путь, в живых оставалось около дюжины моряков, а их поведение, учитывая пребывание в чужой стране, было осторожным. Но спутника матроса убили разбойники, а добравшийся домой мужчина ничего не знал о моряках, которых он оставил.

Я не помню следующие несколько недель после возвращения моряка и не жалею об этом. Помню только, что Отец, всегда выглядевший моложавым и веселым, за несколько дней постарел до своего настоящего возраста – шестидесяти лет; а бедная Грейс побледнела, как полотно, когда услышала новости, и бродила по дому в молчаливом ужасе, как те несчастные бледные девушки из старых баллад, которые угасали на глазах, пока не становились для живых дурным предзнаменованием. Мы с Хоуп по очереди старались убедить Отца и старшую сестру поесть и следили, чтобы в их комнатах не угасал огонь в каминах.

Отец планировал собрать все, что осталось, взять нас и переехать в деревню, где мы могли бы жить на скромные средства. Быстрое развитие его дела, быстрое богатство и успех были основаны на том, что Отец умел просчитывать возможный риск. Раньше он вел рискованные дела почти на грани, но всегда в нужный момент останавливался, так что теперь не мог поверить, что в этот раз все так обернулось.

В результате, наше разорение было полным, поскольку Отец никогда не откладывал деньги на чёрный день. То немногое, что осталось, он использовал, чтобы смягчить удар для своих лучших рабочих; многие из них отплыли с моряком с корабля «Стойкий», чтобы попытаться найти людей, которые оставались где-то там, и помочь им в этой сложной ситуации. Тот моряк уплыл обратно, меньше чем через неделю после своего прибытия, хотя Отец упрашивал его остаться и отдохнуть, потому что другие могли поехать вместо него. Но мужчина хотел увидеть своих товарищей и был готов рискнуть, чтобы найти их; он не сказал этого, но мы поняли, что ему хотелось уехать прочь от нас, чтобы не видеть краха, который нас постиг из-за известия, принесённого им, хотя никто не обвинял этого матроса в случившемся.

Дом и земли назначены на продажу с торгов; вырученные деньги должны были помочь нам начать все заново. Но что начинать? Отец был разорен: его теперь называли проклятым и никто из купцов не хотел иметь с ним дела, даже если он стал бы работать на кого-нибудь сам. В последний раз Отец вырезал безделушки своим маленьким дочерям, а до этого он не работал плотником около тридцати лет, оставив своё ремесло в угоду более доходному делу. Больше он ничего не умел делать.

Именно в этот момент, когда мы начали думать о худшем, Жэрвейн посетил нас; это было примерно через неделю после того, как моряк со «Стойкого» поведал свою историю. После ужина мы вчетвером сидели молча в гостиной; обычно мы разговаривали или отец или я сама читали вслух, пока сестры вышивали, но теперь нам было совсем не до развлечений. Торги уже были назначены на следующую неделю и отец начал поиски небольшого дома где-нибудь вдалеке от Города.

Доложили о приходе Жэрвейна. Хоуп покраснела, а затем уставилась вниз на свои сцепленные руки. За два дня до этого она сказала сообщила мне, что отказалась от встреч с Жэрвейном с тех пор, как пришли новости о нашем разорении. Не было и речи о том, что он не знал о нашем положении: весь Город обсуждал это. Верфь отца была продана первой, чтобы покрыть все торговые убытки, а все работники гадали, кто будет новым хозяином, если только их всех не уволят. Отца не только любили и уважали люди, которые на него работали, – они восхищались его способностями в ведении деловых предприятий.