Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах Страница 3

Но долго радоваться ей не пришлось. Осознав, что произошло, Хродмар одним прыжком оказался на берегу, неуловимо быстрым движением выхватил нож и метнул его в Хёрдис. Стальное лезвие свистнуло мимо ее виска, щеку обдало холодом, а душу – ужасом. Вскрикнув, Хёрдис отшатнулась, а нож вонзился в ствол ели, пригвоздив прядь ее волос.

Фьялли на корабле кричали. Хродмар кинулся вверх по береговому склону. Башмаки скользили по камням, песок под ногами осыпался, мокрая одежда мешала движениям, но яростный порыв и жажду добраться до ведьмы ничто не могло остановить.

Хёрдис рванулась, жмурясь от жгучих слез боли, схватила рукоять ножа и изо всех сил дернула. Нож поддался, Хёрдис вырвала его из ствола, освободила волосы и бросилась бежать. Темный ельник сомкнулся за спиной, колючая стена мелких елок расступилась, пропуская ее. За ней мчался Серый, иногда оборачиваясь к врагам и с яростным лаем припадая к земле.

Тяжело дыша, Хродмар вскарабкался на выступ, на котором стояла ведьма, и в изнеможении уцепился за ствол. Весь в песке, налипшем на мокрую одежду и волосы, сейчас он сам напоминал скорее тролля, чем одного из первых щеголей и красавцев Аскефьорда, украшение пиров в гриднице* Торбранда конунга.

В темном чешуйчатом стволе виднелась щель от ножа, к желтым каплям смолы пристала тонкая отсеченная прядь темно-русых волос. Еловые лапы еще качались, но на плотном зеленом мху и на рыжей хвое не остается следов. Ведьма исчезла, как дух, растворилась среди елей, словно ее и не было, ушла под мох и камни, и только ветер носил в отдалении лай ее пса.

– Догони ее, Хродмар! – кричали гребцы с корабля. – Покажи этой троллихе, как приставать к мужчинам!

Но Хродмар плюнул под ноги и стал спускаться к полосе прибоя. Еще чего не хватало – бегать за такой дрянью! Ему и так было нестерпимо стыдно за эту дурацкую перебранку, за свое падение – никогда еще ему не случалось срываться за борт так некстати! – за промах и эту глупую погоню. Узнает Асвальд Сутулый – проходу не даст своими насмешками.

– Ничего, Хродмар! – Добрый Модольв дружески потрепал племянника по мокрому плечу. Он знал, что сын его сестры отличается очень чутким самолюбием. – Говорят же: ничего нет сильнее, чем злые чары! У девчонки глаза ведьмы! Будем надеяться, что этим мы и отделаемся!

И он сотворил знак молота над собой и над раздосадованным Хродмаром.

В расселине действительно оказался ручей. Набрав воды, «Тюлень» двинулся дальше. Но едва он отошел от берега, как на каменном выступе снова появилась ненавистная фигурка с серой собакой у ног.

– Недолог будет ваш путь! – кричала ведьма вслед «Тюленю». – Вы не найдете ничего, что ищете, а найдете свою смерть! Скоро, скоро из тебя вырастет дерево, о славный метатель ножа!

– Поди назад в подземелья, ведьма! – крикнул Хродмар, не в силах сдержать досаду. – Там тебя заждались все тролли! А мне больше не попадайся! Не уйдешь живой, клянусь!

– Не очень-то я боюсь тебя и твоих беззубых угроз! – отвечала Хёрдис, подняв руку с зажатым в ней ножом Хродмара и издевательски помахивая им.

Хродмар отвернулся. Мало того что осрамился на глазах у всей дружины, так еще и такой хороший нож пропал! Подарок конунга, между прочим! Из добычи прошлого лета, привезенной с Зеленых островов!

– Здесь, на Квиттинге, все женщины – ведьмы! – крикнул со своего места кормчий Вестмар, желая его несколько утешить. – От них надо держаться подальше.

– Такой нож был! – Хродмар в досаде ударил кулаком по борту. – Что я конунгу скажу, если спросит, куда он делся?

– А ты ему скажешь – твой зуб кольчуги [4]укусил ведьму, а она была такая костлявая и жесткая, что он застрял в ее костях!

Гребцы на ближних скамьях рассмеялись, Хродмар тоже заставил себя улыбнуться. Но ему было невесело: перед глазами стояло лицо ведьмы со странной, половинчатой усмешкой. «Не очень-то я боюсь тебя и твоих беззубыхугроз!»

Не оборачиваясь, он спиной чувствовал: длинноволосая ведьма все так же стоит на вершине утеса, издевательски размахивая его ножом.

Красно-белый парус с синей полосой скрылся вдали. Проводив его взглядом, Хёрдис подошла к самому краю Тюленьего Камня и посмотрела вниз, на серо-зеленые волны, пляшущие внизу прямо под ней. Здесь было страшно, голова кружилась от высоты. Но Хёрдис очень нравилось стоять на самом краю: она забывала весь человеческий мир, глядя в глаза морских великанш, и казалась себе такой же сильной и свободной, как они.

– Эй, Большой Тюлень! – закричала Хёрдис, обращаясь к волнам, и голос ее разлетелся над берегом, как пронзительный крик чайки. – Большой Тюлень! Ты слышишь меня?

Вглядываясь в воду, она ловила ухом далекие звуки.

Под самым Камнем волны вдруг забурлили сильнее.

– Большой Тюлень! – снова закричала Хёрдис. – А ты видел тот фьялльский корабль, на котором плыло полсотни наглецов? Они ходили возле твоего Камня, они набрали воды из твоего источника, а про жертвы даже и не вспомнили! Не забудь о них, когда они поплывут назад! Вот что они оставили тебе вместо жертвы!

И Хёрдис с размаху бросила в воду нож Хродмара. Нож с бронзовой позолоченной рукоятью, когда-то принадлежавший одному из уладских королей, упал с громким плеском, вода яростно взметнулась, огромный пенный язык жадно лизнул Камень, достав до половины его высоты. А Хёрдис радостно засмеялась, запрыгала на месте, хлопая в ладоши. Ей было не жаль расстаться со своей драгоценной добычей – морской дух, хозяин западного побережья Квиттинга, услышал ее.

Ранним утром десятилетний Хар, самый младший из детей Фрейвида Огниво, прибежал во двор с важной новостью. На песчаную отмель вынесло кита!

Усадьба – Прибрежный Дом – тут же пришла в движение. На южной половине Квиттинга киты были редкими гостями, и следовало торопиться, пока богатую добычу не перехватили соседи. Все повседневные дела были мгновенно брошены, мужчины доставали большие ножи, женщины тащили из сарая корыта и бочонки.

Сам Фрейвид хёвдинг вышел из спальни, где над постелью висело все его оружие, с большим гарпуном в руке. Хозяин усадьбы был не очень высок, но силен, плечи его казались несоразмерно широкими, а голова маленькой. Ему едва исполнилось пятьдесят лет, и в рыжеватых кудрях и бороде блестели серебристые седые пряди. Высокий выпуклый лоб Фрейвида говорил о незаурядном уме, блекло-голубые глаза смотрели твердо и властно. При появлении хозяина суета и гомон на дворе притихли, каждый из работников прямо-таки источал усердие и деловитость.