Марианна Алферова - След на воде Страница 3

– Нельзя. Мать догадается.

– А так не догадается?

– Не-а, не догадается, – улыбнулся Мишка. Мишка был на полтора года старше Юла, но все равно выглядел рядом со своим графом младенцем.

Юл уселся на землю и стал поправлять кроссовки. После выкуренной сигареты его немного подташнивало, но он не показывал виду, что ему плохо.

– Давай, не надо через пруд? – спросил Мишка. – Можно по дорожке расстояние отмерить. Я и рулетку взял.

– Нет, – отрицательно мотнул головой Юл. – На дорожке ничего не выйдет. Прыгну, как на физ-ре в школе. Надо над водой.

– Почему?

– Не знаю.

Юл подошел к берегу так близко, что почувствовал студеное нутро собравшейся в комок воды. Нет, она не была к нему враждебна, эта черная, умершая вода, она чего-то от него, Юла, ждала. А он не знал – чего. Юл повернулся и начал отсчитывать шаги для разбега. Вода разочарованно колыхнулась в своей земляной лохани. Юл остановился. Вода за спиной замерла – она еще на что-то надеялась. Надежда вскипела в ней сотнями воздушных пузырьков и выплеснулась наружу бурным всплеском, похожим на протяжное “ах!”. Листья на поверхности пруда раздались, прибитые внезапным толчком к берегам, и черная поверхность открылась, как лицо, с которого сдернули капюшон. Мишка удивленно охнул, но не сказал ни слова. Юл на мгновение прикрыл глаза, потом повернулся и побежал. Лицо Мишки пронеслось мимо размытым белым пятном. И сразу же возникла яма. Юл оттолкнулся и полетел. Будто невидимая нить тянула его. Он не мог сорваться.

Когда он упал на той стороне, ткнувшись лицом во влажную траву, его настиг истошный Мишкин вопль: “Йес!”

Несколько мгновений Юл лежал неподвижно. Холод осенней земли постепенно проникал в тело, и напряжение истаивало. Наконец Юл поднялся. Его покачивало, будто он только что очнулся от глубокого сна. Он знал, что идет назад, что переставляет ноги, но не чувствовал этого. Пришлось глянуть вниз и проверить. Да, все правильно, он идет. Его шатало не от перенапряжения и усталости, а от того, что он востребовал слишком много сил для такого пустяка, как прыжок, и теперь, нерастраченные, они рвались наружу. Между тем вода успокоилась, поверхность вновь затянуло слоем листьев. Юл подумал, что оживление мертвой воды в яме ему могло и почудиться, так же как и протяжный вздох, похожий на человеческое “ах”.

– Как это у тебя получилось?! – Мишка смотрел на друга с восторгом и растерянно улыбался.

Юл подошел и взял его за руку. За одну. Потом за вторую. Вода в яме молчала, не желая отзываться. Юл соединил Мишкины ладони, потом вновь развел. Вода в пруду всхлипнула, будто неохотно выдавила: “Да”. По Мишкиному телу пробежала дрожь.

– Беги! – заорал Юл.

Мишка побежал – ему некогда было отмерять шаги для разбега – в любую секунду тончайшая связь могла оборваться. Мишка бежал легко, пружинисто, отталкивая от себя землю, и лишь у самого края сбился, засеменил и беспомощно оглянулся. Хотел что-то крикнуть, но лишь беззвучно открыл рот. Юл изо всех сил мысленно толкнул его в спину. Мишка вскрикнул, как от боли, и в то же мгновение оторвался от земли и полетел. Он упал на другой стороне ямы, на самом краю, плашмя, одна нога повисла над водой, а вниз посыпались комья земли.

Потом он вскочил и завопил на весь пустынный парк:

– А-а-а!

Юл стоял неподвижно и улыбался. Избыточная сила вышла из него, и тело теперь казалось легким, почти невесомым. А сам Юл мнился себе не просто хорошим, а великим. Мир должен немедленно разразиться аплодисментами в его адрес. И в самом деле, раздались громкие одиночные хлопки. Юл обернулся. В нескольких шагах от него стоял отец и аплодировал.

– Привет, Юл! – Отец помахал ему рукой, как ровне, как приятелю.

В свои пятьдесят он умел радоваться как ребенок. Да и внешне он выглядел очень молодо. Вряд ли ему можно дать больше сорока.

– На минутку, – поманил он сына за собой к ближайшей скамейке.

Юл пошел за отцом, а оруженосец Мишка остался стоять вдалеке, терпеливо ожидая, когда ему дозволят приблизиться.

– Разговор есть. Даже не разговор, а так… – Отец явно нервничал, и Юл не мог понять почему. – Здорово ты вырос, Юл.

– Да? А по-моему, я совсем не расту, – пожал плечами мальчишка.

– Только мне твое имя не нравится, – заявил отец. – Я хотел назвать тебя Казимиром в честь деда. Да она не позволила.

“Она” – это мать Юла. Впрочем, история с наречением давняя, сто раз слышанная, хотя и не ясная до конца.

– Хочешь предложить сменить имя? Отец не обратил внимания на выпад сына. Он думал о своем и, спрашивая, не слышал ответов на вопросы.

– Я, кажется, говорил тебе об Иване Кирилловиче Гамаюнове? – сказал Александр Казимирович.

Юл отрицательно покачал головой.

– Ни разу? – удивился отец. И удивление его было напускным.

– Ни разу, – подтвердил Юл.

– Так сейчас говорю. Ты на Гамаюна здорово похож. Он в детстве был таким, как ты. Уверенный в себе до ужаса. Чье-то сомнение в своей гениальности воспринимал как кровное оскорбление. Ничто не могло поколебать его веры в себя. Я не такой… – Без всякого перехода отец добавил: – Если со мной что случится, отыщи Гамаюнова. Непременно. Он будет рад тебя видеть.

– А что с тобой может случиться? – спросил Юл. – Ничего, это я просто так. – Александр Казимирович оглянулся и посмотрел в сторону крепко сбитого парня, что пытался невдалеке укрыться за стволом тощей березки. – Просто на всякий случай. Юл выразительно пожал плечами:

– Лучше дал бы на мороженое.

Отец порылся в карманах и вытащил две смятые десятидолларовые бумажки.

– Отлично, – усмехнулся Юл. – Мне хватит на целый месяц.

– Ну, счастливо! – Отец похлопал его по плечу и зашагал к выходу из парка пружинистым, мальчишеским шагом.

“Все неправда, и он притворяется, – подумал Юл. – Как всегда…”

Мать каждый день повторяла, что отец притворщик, каких поискать. Юл от этих упреков всякий раз приходил в ярость. И вот теперь сам обозвал отца притворщиком…

“Почему я его не догоняю? – обратился Юл сам к себе. – Ведь я должен его догнать – я это знаю. И папа знает…”

Но он стоял не двигаясь и смотрел, как отец уходит.

– Папаша твой обожаемый приходил, – сообщила мать, едва Юл отворил дверь. – Приволок жратвы на целый полк и ушел. На твой день рождения забыл прийти, а тут явился.

На матери, как обычно, – старый свитер и тренировочные брюки. Почти полностью седые волосы неопрятными прядями свисали на плечи. Почему-то эти растрепанные волосы и грязный свитер, под которым не было бюстгальтера, вызвали прилив раздражения, с которым невозможно было справиться. Ему захотелось обругать мать, и Юл был уверен, что имеет на это право.