Павел Корнев - Нож и топор Четверть первая Разбойник Страница 3

Надежда на то, что всё разрешится само собой, не оправдалась. Напротив, помимо убийства королевских солдат на нас с Анри «повисла» ещё и помощь человеку вне закона, что приравнивалось к мятежу. Как поступают с мятежниками, всем прекрасно известно. Для простолюдина петля в этом случае — невиданное проявление монаршей милости.

После смерти короля Энрике II, не оставившего прямых наследников, на престол стал претендовать герцог Лоран. Отец Антуанетты, граф де Бризе, не поддержал герцога, которого таки короновали три месяца назад. Само по себе это не так уж и страшно, многие старые аристократические фамилии вначале не приняли северного выскочку всерьёз. Но граф впутался в заговор, который вскоре разоблачили. Теперь он с супругой сидит в крепости Зорк — столичной тюрьме.

Непонятно, каким образом их единственной дочери удалось ускользнуть от королевской стражи и проехать полстраны. Тем не менее, ей это удалось. Родни в столице у неё не осталось, а знакомые отца, которые ещё были на свободе, всеми силами старались избежать внимания королевских дознавателей. Единственной надеждой было добраться до малых королевств, где жили дальние родственники из «младшей» ветви рода де Бризе. Но одной, почти без денег, пересечь две границы — сначала Арланской империи, а потом и малых королевств — практически невозможно. Вот и решила Антуанетта поискать помощь в знакомых с детства владениях семьи.

Надо же было встретиться ей Анри, который с детства в неё безнадёжно влюблён. Анри, который получил возможность стать рыцарем, спасающим принцессу от дракона. Что ж, принцессу он спас. Только в довесок к благодарности спасённой девицы, получил не рыцарский титул, а клеймо «Мятежник короны». Вместе с ним клеймо получил и я. В отличие от Анри, меня это беспокоило.

Впрочем, не настолько, чтобы лезть в петлю. Ничего, уйдём потаёнными тропами в Арланскую империю или даже в малые королевства. Жаль срываться с родной земли, но всё равно здесь уже не жить. Вот и сидел я, прислонившись спиной к стене охотничьей избы, а не прилаживал на шею петлю с камнем, стоя на мосту. Какой смысл казнить себя, понимая, что ещё недавно была возможность всё переиграть? Жизнь не игра в карты. Задним умом все сильны, но выбор уже сделан.

Когда я, Анри и Антуанетта добрались до лесной избушки, о которой даже в нашей деревне мало кто знал, Анри без промедления отправился за припасами. В том, что он останется незамеченным, никто не сомневался. К моему удивлению, Анри притащил с собой трёх деревенских парней: стало понятно, почему он так загадочно улыбался, уходя. Тогда я и узнал, что раненому солдату удалось благополучно добраться до гарнизона: по его описанию нас сразу же опознали. Моя последняя надежда погибла, как цыплёнок в зубах кошки.

Братьев Ардо и Фримо, худощавых коротышек, я знал хорошо. Рыжеволосые, одетые в застиранные рубахи и полотняные штаны с заплатами на коленях, братья были удивительно похожи друг на друга. Только у старшего брата Фримо, к которому давным-давно прилипла кличка Конокрад, нос был заметно длиннее. И глаза не серые, как у Ардо, а зелёные. Учитывая их давнюю мечту прибиться к какой-нибудь труппе бродячих артистов, Анри не составило труда уговорить их отправиться с нами.

Непонятно, что заставило покинуть деревню хмурого и неразговорчивого ученика кузнеца, но я был рад его присутствию. Если нам придётся драться, то этот здоровяк будет незаменим. Мрачный взгляд и тяжёлые кулаки отпугивали даже самых заядлых деревенских драчунов; его мускулистая фигура едва вмещалась в короткую кожаную куртку, местами прожженную, местами протёртую до дыр.

Сейчас они обсуждали, куда следует отправиться в первую очередь. Я в совете не участвовал. Какой смысл? Вряд ли я знаю больше, чем Анри или Конокрад. К тому же Анри наверняка уже всё решил, а обсуждение затеял только для того, чтобы покрасоваться перед Антуанеттой. Поэтому я и выправлял лезвие топора, о котором его бывший владелец совсем не заботился.

Скрипнула дверь охотничьей избушки. На бревно рядом со мной сел Молот, чье настоящее имя знал, наверное, только дядя — деревенский кузнец.

— Ну и что там? — я напоследок протёр лезвие промасленной тряпкой.

— А ты будто не знаешь? Анри соловьём распевает, а братаны рыжие ему поддакивают, — ученик кузнеца сплюнул и пару раз хлопнул по ладони массивным молотом, который он прихватил с собой из кузницы. Несмотря на внешность недалёкого силача, Молот простаком не был.

Он ненадолго задумался и добавил:

— Хотя Конокрад иногда дельные вещи предлагал. За что, кстати, прозвали?

— А он лет в десять у соседей лошадь хотел свести. Поймали, выпороли, а прозвище прилипло.

— И помогла порка? — удивился Молот.

— Ну так! Ума прибавилось. У своих не ворует, по ярмаркам промышляет, — я отложил топор и вытянул затёкшие ноги. — Слушай, Молот… Мы вне закона, братья так и так в деревне надолго бы не задержались, но тебе зачем в бега подаваться? Ты даже Антуанетту сегодня первый раз увидел.

— Я не собираюсь убегать, — Молот криво усмехнулся. — У меня отец кузнецом при Старовельском гарнизоне служил.

Я только покачал головой. Герцог Лоран получил трон при помощи арланских мечей, и единственным местом, где войска Арланской империи встретили отпор, был небольшой городок на северной границе — Старовельск. Из гарнизона не уцелел ни один человек. Понятно, Молот не бегать собрался, а головы проламывать. Может так оно и получится.

Странная компания собралась: благородная девица, по уши влюблённый в неё парень, пара прирождённых бродяг, одержимый жаждой мести ученик кузнеца, и я, просто надеющийся выжить.

Из сруба появились остальные. Решили, что ночуем здесь, а с утра двинем к северу, где граница проходит по глухому лесу между болотом и заросшими кустарником холмами. Если где и можно незамеченным проскочить, так это там.

Разговор не клеился. Ардо забренчал на гитаре одну из песен бродячих музыкантов:

«Последний легион уходит на восход,

А следом тянутся бродяги и изгои…»

Его пение прервал Фримо, показав подзатыльником отношение к способностям брата. Музыкант обиделся, прекратил петь, погладил блестящий бок гитары и стал настраивать инструмент.

Всухомятку перекусив, устроились на ночлег. Антуанетта расположилась в срубе, мы — под навесом, благо на улице было тепло и ночью дождя не ожидали. Караульного не оставили: зверьё вряд ли подойдёт, а если у солдат хватит ума нас выследить, то и избавиться от караульного труда не составит.

Уснул я мгновенно, стоило только прилечь. Убитый солдат во сне не являлся, да и стоит ли считать грехом спасение собственной жизни? Я твердо решил покаяться, только когда-нибудь потом…