Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 1 Страница 3

Вначале казалось, что война еще не настоящая. Что такие войны уже были, все они были победоносные и непродолжительные. Мы быстро победили в Монголии, на Озере Хасан, Финляндии, Польше, Бессарабии. Казалось, что и эта война будет похожа на предыдущие. Зоя сказала, что немцы бомбили Киев, Одессу, Минск, Севостополь, Кронштадт. Было непонятно и очень интересно. Я вначале подумал, что Зойка - девчонка, и в войнах ничего не понимает и все перепутала. (Эта тогдашняя девочка Зойка, которая училась на 2 года младше меня, сегодня в Москве строит космические ракеты и работает инженером-конструктором на номерном заводе. Имеет за это правительственные награды).

Быстро одевшись, я побежал в город. На улицах повсюду стояли группы людей. Разговоры были только о войне. Лица у людей были встревоженные. Радио на углах беспрерывно играло военные марши. Знакомые, встречаясь, вместо обычных приветствий, говорили - 'Слыхали? Да, дела! И что же это будет?!'. Разводили руками.

Пожилые люди были угрюмы и молчаливы. Они как-то все смотрели вниз и о чем-то думали. Молодежь, наоборот, ходила с высоко поднятыми головами и чувствовала себя героями. Весь их вид будто говорил, что они попали в свою стихию и этот страшный для всех день, был для них давно желанным. На улице никто ничего толком не знал. Я решил зайти в школу. Уж в школе-то я надеялся узнать все подробности. Мне казалось, что там нас выпускников уже кто-то ждет. Будет важное собрание и нас взрослых ребят, наверное попросят стать на защиту Родины. Мне тогда казалось, что наше правительство самое (очень) мудрое и поэтому для такого случая уже все давным давно готово. Ведь недаром мы все с детства пели песни 'что, если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов'. А наш любимый Маршал Ворошилов, говорил нам 'Воевать будем малой кровью и на территории врага'. Я твердо знал, что ни пяди своей земли никому не отдадим. А сколько танков и самолетов нам показывали в кино!

По моим подсчетам, пока я шел в школу, наши войска должны были находиться уже где-то под Варшавой.

Я был дисциплинированным комсомольцем, не пропускал ни единого собрания. Меня приучили к тому, что каждое, даже пустяковое событие в стране или в школе обязательно обсуждалось на комсомольском или школьном собрании. И я спешил, я был небрит, я боялся, что опоздаю и не увижу главного. Я боялся, что явлюсь в школу не один из первых и это будет выглядеть непатриотичным, а может быть кто-то из наших школьников уже отличился и к примеру поймал шпиона. Сколько их было в те предвоенные годы! Даже в нашем правительстве и в армии их ловили сотнями! А шпионы были все хитроумные. Они пробирались в народные комиссары, то в генералы и даже в депутаты, за которых мы голосовали. Правда, наши зоркие гении потом их всех разоблачали и, как положено поступать с врагами народа, всех расстреляли. Но теперь война. А вообще-то наше правительство все-таки очень хитрое и мудрое. До самого последнего момента притворялось, будто ничего не знает. Будто и не видело, как немцы сосредотачивали свои войска на нашей границы. Пусть себе немцы думают, что мы ничего не знаем, а мы их как трахнем! Даже в газетах было опровержение ТАСС. Ну и правильно сделали! Это чтобы наш народ не волновался. Ведь вчера на выпускном вечере кто знал о войне? Никто! Вечер отпраздновали преотлично, а сегодня - война. Пожалуйста. Будем воевать. А может быть в школе уже и винтовки раздают. И я прибавил шаг. Я был твердо убежден, что в школе мое присутствие будет необходимо. А чтобы никто не видел, что я засоня и опаздывальщик злостный, пришлось прийти в школу не через парадный вход с Ленинской улицы, а через задние ворота. В школе, как мне показалось, стояла торжественная тишина. Через длинный коридор я пробрался в залу и от неожиданности замер. В зале, как и вчера вечером, стояли неубранные столы после выпускного пиршества, только посуды на них не было. Оставшиеся после нас недоеденные кушанья унесли к себе домой сторожа и уборщики. Кругом мусор и беспорядок. Разбросаны стулья. Некоторые столы перевернуты. Среди всего этого преспокойно ходили какие-то малыши и один из них собирал на полу этикетки от конфет. Потом появилось еще несколько выпускников и учителя. Они тоже имели ввиду узнать новостей. Однако все только задавали вопросы, разводили руками и потихоньку, ни с чем уходили. Походив некоторое время по школе, так ничего не узнав, я направился к своему школьному другу к Шурику Захарову.

Шурика дома не оказалось. Семья их жила трудно. Отца у них не было, он трагически погиб в 37 г. Мать шила шубы, и они кое-как сводили концы с концами. Детей у них было трое и самый старший - Шурик. Две младшие сестры еще учились в школе. Когда я вошел в комнату мать Шурика чего-то делала на кухне. Увидев меня, она бросила свои дела, всплеснула руками и с возгласом 'ну что же это такое' на миг как бы замерла у стола. Потом мы уселись за стол и я беседовал со взрослым человеком как равный. Мать Шурика спрашивала меня, что же теперь будет.

- Ну чего это людям не хватает? Зачем эта война? Ведь погибнут-то не они, кто начал эту войну. Погибнет молодежь. Вам придется воевать. А вы же совсем еще дети! Вы еще и не жили на свете, ничего вы не видели! Сколько погибнет молодых и ни в чем не повинных людей!? Когда все это кончится? Когда люди перестанут воевать?

Я сидел за столом напротив и делал умное лицо соответствующее обстановке. И тоже что-то говорил умное про войну. Вскоре пришел Шурик. Он купался на озере. В ухо ему налилась вода и он чтобы ее вытряхнуть, к уху прижимал руку и прыгал на одной ноге.

Матери он чем-то не понравился и она на него закричала:

- Когда ты наконец повзрослеешь? Одно баловство на уме!

- А что мне делать прикажешь? - огрызнулся Шурик.

Вскоре мать подобрела, усадила нас за стол и мы все вместе пообедали. Во время обеда мать рассказывала нам как было плохо в прошлую войну. Не было соли, хлеба, одежды. Сколько пережили разных страхов.

За войну и революцию столько пришло и ушло разных властей. Были белые, немцы, разные банды. С каждым приходом новой власти приходили новые жертвы. Смерть, пожары, голод, холод, страх.

- Не дай бог никому такое, - закончила мать.

- Ничего, - сказал Шурик. - Это было тогда так. Сейчас война будет короткая. Война моторов долго не продлится, говорят, что наши уже заняли Варшаву.

- Дай бог, дай бог, - сказала мать.

Потом мы с Шуриком пошли в город. Народу на улицах стало еще больше. Было как в большой праздник. Многие были пьяные, пели песни. Все были как в бреду, в угаре. Возле пивных киосков и у забегаловок стояли очереди мужчин и женщин. Люди пили много, угощали других. Встречались и те, которые не желали пить. Таким говорили 'Пей, все равно война. Война все спишет'. И так весь город. Городской парк к вечеру был переполнен жителями города. Все ждали чего-то. То ли митинга, то ли новостей. Встречаясь, люди спрашивали: