Александр Нуждаев - Ратибор Новгородец [= Богатырская застава] Страница 3

— А если лихим-то людям как раз эти деньги и надобны? Вот достанет такой ножичек… — с этими словами новгородец действительно достал нож-засапожник, чтобы попугать служителя чужеземного бога.

— Ну если так… — вздохнул монах, шагая вперед…

Очнулся Ратибор оттого, что Семак лил ему на лицо холодную воду. Голова болела, на лбу, казалось, долго ковали гвозди.

Леший встал. В глазах тут же потемнело снова, а когда муть рассеялась и новгородец снова смог сосредоточенно смотреть, он обнаружил, что монаха в корчме нет, а сам он почему-то снова на полу.

— Чем это… он… меня… — пробормотал он, осторожно касаясь рукой лба.

Семак сочувственно смотрел на пострадавшего земляка.

— Вот так всегда, — сокрушенно сказал он. — Нашего брата-новгородца только одного оставь — либо он побьет, либо его побьют! А наварил он тебе по лбу мешком. Я как раз заходил, смотрю — ты чего-то нож достал, а он тебе мешком по лбу и вон из корчмы! А чего тебе от него надо было?

— Так… пошутить хотел, — Ратибор сел. В голове уже наступило прояснение, но болело еще очень сильно. — Кто ж знал, что они шуток не понимают… Ну да ладно, я тут уже, вообще-то, спать идти собирался…

Наутро, как ни странно, тучи немного разошлись, а дождь сначала приутих, а затем и вовсе прекратился. Княжеские кметы, выспавшись и отогревшись, с самой рани уехали, ругая упрямого князя. Ратибор собрался чуть позже.

У самого выхода его догнал Семак.

— И ты на Жар-птицу охотиться собрался? — спросил он. — И не спрашивай, откуда знаю — у тебя по лицу видать. Послушай доброго слова — не связывайся ты с ней! Зачем она тебе сдалась? Без чудес проще. Не ищи неприятностей на свою шею.

Ратибор упрямо помотал головой.

— Тебе-то что? Моя шея, я на нее и неприятности искать буду.

— Ну, раз тебя не остановить, то так уж и быть, дам я тебе подарочек. Во-первых, сетка. Хоть птица и волшебная, да все же птица. И ловить ее сеткой в самый раз сподручно. А как станешь птицу в руки имать, то тут тебе мой второй подарок пригодится — рукавицы кожаные. Не заговоренные, конечно, но крепкие. Жар-птица-то небось горячая, так огнем и пышет, вот они тебе и помогут руки не обжечь. От деда достались, и внукам бы их носить, да для земляка ничего не жалко.

— Спасибо, дедушка, — сказал Леший, принимая подарок. Рукавицы действительно были прочные, хотя и мягкие — видно, что не один год ношены. Сетка же самая обычная, из крепких веревочек, сам такие не раз ставил в детстве на птицу. — А что ж ты в Новгороде не живешь, коли так его любишь?

Корчемник грустно вздохнул.

— Аль ты не заметил? Звать-то меня как, хоть помнишь? Семак я и есть. Седьмым в семье родился. Какое мне наследство? Разве только кот, вон на лавке дремлет. Ну и… послали меня, иди, говорят, отсюда, нам дармоед в доме не нужен. Пришлось на сторону уехать, самому промышлять да добра наживать. Теперь, слава богам, есть что детям оставить… А в Новгороде я кто? Нечего мне там теперь делать. — От глаз старого корчемника не ускользнуло, что гость при этих словах как-то странно помрачнел — видно, и он почему-то не мог, или не хотел вернуться домой. — А тебе подарочек, наденешь рукавички-то да вспомнишь старого Семака. Добрый путь, скатертью дорожка! — крикнул он вслед уезжавшему гостю.

Новгородец медленно ехал по размокшей дороге. Собственно, он очень спешил, хотелось первому поймать птицу, до того, как до нее доберутся княжьи люди, просто быстрее все равно бы не получилось — конь и без того уже два раза поворачивал голову и укоризненно смотрел на седока, словно говоря: «Ну вот, сам едешь, тебе-то сухо, а я по грязи непролазной шлепай да еще тебя на спине вези».

Затянувшаяся осень была на редкость холодной, а влажный воздух и порывистый ветер никак не делали ее теплее. Все это навевало грустные мысли. Вот уж на что непохоже, так это на то, что кто-то неведомый вообще греет все это — всадник досадливо обвел взглядом лес по обеим сторонам дороги. И где, интересно, искать эту треклятую птицу? Не шастать же по лесу — авось на гнездо набредешь! Тем же кметам проще — у них княжий указ, они и других подрядить могут…

Ратибор плотнее закутался в плащ и вдруг замер. На небольшой поляне совсем рядом с дорогой явно происходило какое-то движение, но ни зверя, ни человека не было видно. Заинтересовавшись, молодой новгородец слез с коня и подошел поближе, на всякий случай положив руку на обух секиры.

И тут прямо на его глазах переплетение веток, какой-то пенек и куча мокрых листьев сложились в старичка с длинной бородой. Юноша помотал головой, отгоняя наваждение — старичок пропал. Новгородец уже направился было обратно к коню, но тут почудилось нечто за левым плечом. Повернулся — опять тот же старичок стоит и вроде даже рукой манит. Головой мотнул — нет старичка, а коряга только. Опять за левым плечом шевеление… Так новгородец прокрутился раза три, пока загадочный дед не начал мерещиться сразу в двух местах — справа и слева. У Ратибора глаза разбежались, а тут уж началось и вовсе непонятное. Видение словно заволоклось туманом… а затем странный старичок вышел на полянку! Теперь он был вполне настоящим, только росточком новгородцу по пояс да с зеленой бородой, сильно смахивающей на древесный мох. Да, вот что еще — у старичка были мохнатые уши, навроде как у медвежонка, и этими ушами он весьма потешно двигал.

— Гой еси, лесной хозяин, — несмело сказал Ратибор и поклонился, сняв шапку. Хоть и не видал своего тезку-лешего ни разу, да по повадке его кто хошь признает. — Не холодно ли тебе, дедушко? — спросил он тут же, снимая плащ — старичок был мокр с ног до головы, а с зеленой бороды и вовсе капли падали.

Старичок как-то странно посмотрел на юношу, но тоже поклонился — так, едва-едва, как и должен старший младшего приветствовать.

— Здрав буди, человече, — проскрипел он наконец. — За заботу благодарю, только ни к чему мне твоя одежа. Пока лес мой не высохнет, и я мокрым буду, так уж боги установили. А что тебе здесь понадобилось, куда путь держишь?

— За Жар-птицей, дедушко. Князя Владимира люди говорили, что где-то здесь она.

Старичок нахмурился, пошевелил густыми зелеными усами.

— Здесь, здесь, в моем лесу. Только это ведь не простая курица, чтобы вот так идти и ловить. Почто она князю понадобилась? Ожаднел без меры?

— Князю она и не надобна, — попробовал разъяснить Ратибор. — Он о порядке печется, а волхв Белоян говорил, что из-за Жар-птицы никак зима не наступит и дороги не установятся.

Лесной хозяин вздохнул — по лесу зашелестели последние листья, подул ветер.

— Белоян, Белоян… Помню его, как не помнить… Белояна все лешие знают, да и не одни они. Много он по свету рыскал, все мудрости искал, и, говорят, нашел-таки… Но то волхв, а то князь, а тебе-то, дуралей молодой, зачем Жар-птица? Перед девками хвастаться?