Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне Страница 3

Не вынимая рук из карманов и сохраняя важный вид, Денис проследовал мимо вахтёрши. Она даже не подняла взгляда от кроссворда. Наверное, приняла его за пришедшего навестить старых воспитателей выпускника, кем он, по сути, и являлся. А может, просто не заметила из-за монументального своего стола, хотя Денис изо всех сил пытался казаться повыше.

Он прошёл мимо малышни, которая как раз с весёлыми криками тянулась на обед (по мнению Дениса, ничего интересного их там не ждало; «сникерсы» обыкновенно дают по пятницам, бананы по вторникам — а сегодня среда; ни туда, ни сюда), внимательно вглядываясь в каждое лицо и надеясь, что знание, которое взяло и без спросу вторглось к нему в голову, поможет опознать собственного брата. То есть теоретически он должен быть похож на Дениса, но сам Денис не питал на этот счёт иллюзий. Бывало (особенно в раннем детстве), он не мог узнать себя в зеркале и ревел так, что сбегался весь дом, и Рупор заводил свою вечную шарманку: «Вуф…вуф…вуф…». «Просто удивительно, как это ты до сих пор не увязался за какой-нибудь цыганкой, перепутав её со мной», — смеясь, говорила мама.

— Ба, какие люди! — от изучения светящихся ребяческих рожиц Дениса отвлёк дружелюбный возглас воспитательницы. Несмотря на то, что ей было всего двадцать четыре года, Денис про себя считал её старой. Когда тебя называют дядей или тётей, считал он, тебе ничего не остаётся, кроме как присматривать себе подходящую краску для волос, которые, без сомнения, вот-вот начнут седеть. Или покупать очки, чтобы хоть чуть-чуть отсрочить старческую дальнозоркость. — Сам Денис Станиславыч! Ути-пути-какой-ты-вырос!

— Я ищу своего брата, — сказал Денис. Он терпеть не мог сюсюканья. — Мне сказали, он ходил в сад.

Воспитательница, тётя Тамара, прикрыла ладошкой рот. Она была стройная, но с круглым лицом и удивительно краснощёкая.

— Сладкий мой! Да кто же тебе сказал-то?

Опять этот вопрос. Денис скрестил на груди руки.

— А вот никто. Сам догадался.

Поняв, что на воспитательницу надежды мало, он предпринял самостоятельные изыскания. Нашёл паровоз, великолепно-красную, похожую на столб пламени, трубу которого за прошедшие годы пересекла не одна трещина, а из четырёх вагонов осталось только два. Но и около него ни одного малыша, хотя бы предположительно напоминающего его брата, не наблюдалось. Тётя Тамара тем временем куда-то звонила. Глаза её были красны. Когда она закончила разговаривать, Денис спросил:

— Мне интересна одна вещь, тётя Тамара, одна простая вещь. Почему же все, кроме меня, знали о существовании моего — моего! — брата? Так, знаете ли, не честно. Скажите хотя бы, как его звали.

Стараясь подражать голосу отца, он разбавил свой мальчишеский голос недовольным, даже сердитым тоном. Тётя Тамара окончательно расстроилась: она достала белый в синюю крапинку платок и выуживала из уголков глаз хрустальные слезинки.

— Масимба, — сказала она. Нос её был заложен.

Странное имя. Больше подходит какому-нибудь герою мультяшек, из тех, что надувают кулаки и лупят друг друга по голове под заводную музыку. Наверное, родители что-то подобное как раз смотрели, когда думали, как назвать первого сына. Теперь хотя бы отчасти стало понятно, почему мальчишка до сих пор здесь сидит: только в садике тебя будут уважать с таким именем. Школа… школа показалась бы Масимбе адом.

— И где он? — Денис не мог сдержать нетерпения. — Только не говорите, что ему нравится гречневая каша со шкварками, которая сегодня в столовой (Денис опознал запах). Я лично терпеть её не мог. Хотя мама говорит, что это вкуснятина. Теперь я догадываюсь, в кого пошёл мой брат.

— Его здесь нет, — сказала тётя Тамара в перерывах между рыданиями. — Уже давно. Спроси лучше у папы. Я как раз ему позвонила.

Так Денис, узнав некоторые подробности, снова, по сути, остался ни с чем. Он уже повернулся, чтобы уйти, когда воспитательница его остановила. Она бросила безуспешные попытки запрудить озёра слёз, и те лились теперь из глаз рекой.

— Что бы тебе ни рассказали родители, знай… твой брат где-то есть. Он наблюдает за тобой оттуда.

Мальчик вышел на улицу, под аккомпанемент стрижиных криков побрёл в сторону дома.

Было странно думать, что братик от него прячется. С чего бы это? Может, просто стесняется того, что до сих пор ходит в сад, в то время как младший брат уже окончил третий класс?

Он запрокинул голову и закричал насколько хватало лёгких:

— Эй, Масимба! Покажись! Я не буду над тобой смеяться, совсем-совсем.

Небо сияло. Оно было такое пронзительно-синее и в то же время такое прозрачное, как будто выложено драгоценными камнями. На втором этаже коттеджа сестёр-старух растворились створки, и против ожидания оттуда выглянула сестра-грязнуля. Положив перед собой чёрные от земли ладони, она неодобрительно посмотрела на мальчика. Денис решил, что, наверное, она занимается геранью, что стоит на южном окне. Иначе зачем ей в доме такие грязные руки? Должно быть под ногтями у неё уже завелись жуки.

Для верности (а ещё чтобы не видеть сестру-грязнулю), Денис зажмурился и досчитал до десяти. Но ничего не изменилось. С оглушительным чириканьем летали воробьи и рассаживались по пыльным кустам сирени. Девочки, что выходили из ворот спортивной площадки, дружно жуя пирожные с твороженным кремом, замерли, глазея на мальчишку, а потом взорвалась сюсюканьем и смешками. Может, его брат — девочка? Нет, это уже совсем никуда не годится.

На глаза Денису вдруг попалась часовая башня. Он никогда не обращал на неё особенного внимания — башня и башня, что в ней может быть занимательного? Но сейчас он задумался: если, как говорит тётя Тамара, братец и вправду за ним наблюдает, он может делать это только оттуда. И наблюдал всё то время, пока Денис взрослел, карабкался на своё первое дерево, бегал со своими первыми приятелями и собирал по дворам бутылки и ненужные газеты, чтобы заработать первые пятьдесят рублей, и потом с треском просадить их на лимонад и жвачку. Это единственная точка в Выборге, которую видно если не отовсюду, то почти отовсюду. Папа говорил, что там висит огромный, почерневший от времени колокол, подаренный когда-то городу самой Екатериной второй.

Приложив руку козырьком ко лбу, Денис смотрел на башню. На самой её вершине что-то бликовало, это мог быть тот самый колокол, а мог бинокль или подзорная труба, через которую Масимба наблюдает за братом.

Неуверенно Денис махнул рукой этим бликам, вызвав новый шквал сюсюканий и смешков среди девчонок. И побрёл домой. «Я тебя обязательно найду — думал он. — Непременно. Ведь я всегда хотел иметь брата».