Илья Новак - Каббала! Страница 3

Я подошел к друкмашине, взял переноску и вернулся в коридор. Из радио донеслась бравурная музыка, потом знакомый голос. Темная широкая щель между белыми полосками зияла. Нет, не так. Зияла не щель, а пустота за ней. Зияющая пустота, да. Я поискал взглядом, обнаружил розетку, воткнул туда вилку, но лампочка плохо держалась в патроне. Я в нее тыкнул пальцем, и она загорелась, а как убрал палец, она погасла.

«Дорогие хохляндцы!»

Я присел на корточки перед пространством, нагнулся вперед, просовывая в него голову, и сказал:

– Ы!

Такая тишина была внутри, что хоть уши отрезай, как Ван Гог. И во всем цехе тоже стояла тишина, только знакомый голос вещал: «Я незнайка и неумейка, но вы сами избрали меня…» В голове тонко звенело, а посвистывания ветра за стенами, которые отделяли мир белого пластика и теплого химического полумрака от мира снежной новогодней ночи, слышно не было.

Я поставил в пространство левую ногу и стал протискиваться боком вперед, удерживая переноску в правой руке. Надо посмотреть, убедиться, что там ничего нет, а потом спать. Влез в пустое пространство целиком, только правая рука с переноской оставалась еще снаружи. Голос по радио призывал не робеть и крепиться, невзирая на трудности.

Когда я целиком оказался в пространстве, то сам же и загородил весь свет, который мог проникнуть сюда из коридора. И когда стало окончательно и бесповоротно темно, поползли круги, всякие тусклые пятна и узоры.

И начали бить часы по радио. Новый год, а я тут стою в… пространстве.

Теперь это пространство заполнилось мной. Ха! – нет, оно и раньше было чем-то до некоторой степени заполнено – когда я сделал еще шаг, то наткнулся ногой на что-то внизу. Что-то мягкое, вроде кучи тряпья. Часы били по радио. Отсчитывая удары, не оборачиваясь, я щелкнул пальцем по лампочке, она на секунду загорелась, но тут же опять погасла. Присев, я бросил переноску на пол коридора, вытянул обе руки вперед и осторожно, с заранее рождающейся брезгливостью коснулся того, что все это время лежало в пространстве.

И ладно, никаких дублинов, соборов и джойсов с эйнштейнами – действительно куча обычного тряпья. Я вцепился в нее и потянул, тяжелая на удивленье, согнувшись, пятясь – а часы били, восемь, девять, десять, – вытаскивая ее наружу, тянул и тянул и тянул, пока проникающий сюда из цеха совсем тусклый свет не озарил край воротника и дужку очков, пробило двенадцать, а я тянул, да как заору, и выпал наружу, глядя на голову печатника Вити, торчащую из пространства, непустого, заполненного его трупом.

…не тот коридор, из которого шагнул в пустое темное пространство, другой. Все позеленело и ссохлось, стены больше не сияли белизной, а тишина стала подземельной. Радио молчало. Печатник Витя лежал на спине, нижняя часть тела все еще в пространстве, верхняя – снаружи. Голова запрокинута.

У него шея была разрезана от уха до уха, кожа разошлась и вверх торчал красный кадык. Я что-то глухо промычал и встал на колени. Хлопнули двери, шаги, фигуры в вихре снежинок, чей-то голос:

– Клыки прибыли. – Меня пихнули в плечо, и я упал лицом вниз.

Схватили за волосы и поволокли, наподдав предварительно ногой по копчику. Топот ног, неразборчивые голоса, тянут-потянут, и вытянули в угол цеха, за друкмашину. Там отпустили.

Сначала я повалился на пол, но тут же сел, прижавшись спиной к шкафчику печатников.

Их было пятеро, не печатников, конечно, а этих типов, трое из которых оказались низкорослыми близнецами. На близнецах – белые колготки, шортики, белые рубашечки с манжетами, все это покрыто блестками. Снежинки. Остальные двое, повыше ростом, Дед Мороз и Снегурочка.

У Деда Мороза под красным халатом с белой опушкой виднелся сине-зеленый дешевый спортивный костюм, а на ногах – кроссовки «Найк», несоразмерно большие, какого-то совершенно небывалого, карикатурного размера и на толстенной подошве. Снегурочка была молодым парнем, высоким и худым, нарядом ему служила синяя дубленка, тоже с белой опушкой, такие же, как у меня, голубые джинсы и остроносые штиблеты. Верхняя пуговица дубленки расстегнута, под ней виднелась голая розовая грудь. Трое близнецов держали под мышки и за волосы Людочку.

– Младший Клык Лицо.

– Младший Клык Оса.

– Младший Клык Мамон.

– Средний Клык Проворный Вредитель.

– Старший Клык Деятельный Экзорцис.

– Вежливость прежде всего, – пояснил мне тот, что напоминал Снегурочку и который представился Старшим Клыком Деятельным Экзорцисом. – Но она не оправдывает жестокость, понимаешь? – И как саданет меня тонким носком туфли между глаз. В голове взвизгнуло, я повалился назад, ударившись затылком о шкафчик с красками.

– А тут лучше, чем в гаражах, – произнес Дед Мороз Проворный Вредитель. – Теплее, уютнее. Призовем его здесь.

Деятельный расстегнул дубленку и звонко хлопнул себя по груди. Они с Вредителем переглянулись и громко засмеялись, а потом Вредитель скомандовал остальным:

– Так, малышня, организуйте здесь все.

Снежинки Лицо, Оса и Мамон засуетились, первые два поволокли Людочку на середину цеха, а третий подскочил к шкафу с краской. Низким морщинистым лбом, розовым носом, круглыми оттопыренными ушами и маленьким подбородком он напоминал обезьянку. Все пятеро Клыков выглядели похоже, только близнецы – моложавее и вертлявее. Я начал приподниматься, и Мамон, чтоб я ему не мешал, широко развел руки и резко свел их, очень сильно хлопнув меня твердыми, как дерево, ладонями по ушам.

…на боку, левой щекой прижавшись к полу и правым глазом пытаясь искоса разглядеть, что происходит. Мамон с банкой краски и кистью в руках ходил по середине цеха туда-сюда, низко нагнувшись. Людочка, кажется, начала потихоньку приходить в себя. Она вяло шевелилась в лапах Лица и Осы, но пока еще не издавала ни звука.

Проворный Вредитель скрылся за друкмашиной и вскоре вышел оттуда с дюбельным пневмопистолетом. А Деятельный Экзорцис говорит ему:

– Вы погодите. Мертвую Точку определять, что, уже и не надо?

– А, бля! – воскликнул Вредитель и всплеснул руками, в одной из которых был пистолет. – Забыли!

– Забыли-забыли… – передразнил его Деятельный. – И где ж тогда Узор рисовать?

Вредитель спросил:

– А Маятник? Маятник-то я где вам возьму?

Тут они оба уставились на меня. Я в который раз попробовал встать, открывая и закрывая рот, пытаясь хоть что-нибудь произнести. Они оскалились и побежали ко мне.

…но уже почти на верхней ступеньке. А перед этим обманул их все-таки. Они-то бежали по одну сторону друкмашины, а с другой стороны между нею и стеной – узкий проход, заставленный канистрами с изопропиловым спиртом. Я услышал сзади быстрые шаги, в ужасе оглянулся, тут же, конечно, перевернул канистру, и сразу вторую. Запахло спиртом, я поскользнулся, упал, вскочил, опять чуть не упал, но выбрался все же из-за друкмашины и затопал каблуками по ступенькам ведущей на второй этаж железной лесенки.