Владимир Брайт - Королевства, проигранные в карты Страница 3

А впрочем, я несколько поторопился с выводами. Это была только вступительная часть грандиозного представления, невольным участником которого я оказался. Самое интересное ожидало меня впереди...

Окно, разумеется, не могло существовать само по себе, отдельно от чего-то большего. И это большее не заставило себя долго ждать, явившись мне в образе облезлого старика мерзкой наружности, с физиономией настолько морщинистой, что она здорово смахивала на печеное яблоко. К морщинам прилагались крючковатый нос, козлиная бородка и маленькие злющие глазки. Он мне сразу не понравился; хотя я человек довольно общительный и с пониманием отношусь к недостаткам чужой внешности, но с этим стариканом с самого начала что-то явно было не так.

Эта непонятная личность не стала терять время на психологическую адаптацию и соблюдение правил хорошего тона, сразу же вытянув вперед руку и одновременно выплеснув в пространство такое количество слов и с такой потрясающей скоростью, что прошло не меньше минуты, прежде чем я понял: язык, на котором говорит старикашка, мне абсолютно незнаком.

Иностранные туристы и вражеские спецслужбы, как я узнал позднее, здесь были ни при чем.

При таком раскладе выражение «он наложил в штаны», наверно, подошло бы в самый раз, если бы на мне было хоть что-нибудь надето. Но, к счастью, я был экипирован как нудист, поэтому, вместо того чтобы «наложить», просто до смерти испугался. При ближайшем рассмотрении оснований для этого имелось более чем достаточно.

Если верить воспоминаниям моих родителей, в детстве я не настолько часто падал с горшка, ударяясь о бетонный пол головой, чтобы в конечном итоге заработать шизофрению в тяжелой форме с нездоровыми галлюцинациями в придачу.

Почему шизофрению, объяснять не буду, это и так понятно, а вот почему с нездоровыми галлюцинациями — попробую. Мне кажется, если уж видеть галлюцинации, а ничем иным это явление я объяснить не мог, то желательно, чтобы это было что-нибудь немного поэстетичнее, чем злобный старикашка. Например, Мисс Май с обложки «Плейбоя», призывно протягивающая руки и дарящая самую обворожительную улыбку, на какую только способна абсолютно голая женщина, — эта еще сошла бы на худой конец. Пусть даже к ней в комплекте прилагалась бы бензопила. А почему нет? Может, ее отец — потомственный лесоруб в шестом поколении, и она с самого детства так привыкла к пилящим механизмам, что уже просто не в состоянии обходиться без них. Ни в одежде, ни без оной. Никогда ведь не знаешь, что на уме у женщины.

Но мне, к сожалению, не повезло. Моей галлюцинацией была не обнаженная красавица с пышными формами и совершенной фигурой, а отвратительный старикан, даже отдаленно не смахивающий на Сайта-Клауса с мешком подарков и сладостей в качестве утешения. Единственный плюс заключался в том, что старикашка был вполне одет.

Когда эти соображения вихрем промелькнули у меня в голове, на меня снизошло откровение свыше, и заключалось это откровение в том, что я сошел с ума и притом как-то не совсем удачно.

— Мама дорогая... — потрясение пробормотал я, балансируя на грани потери сознания.

— Да-а, ситуация... — одновременно со мной многозначительно протянул внутренний голос. Наверное, намекал, что кое-кто наконец-то доигрался...

А между тем, пока я пребывал в полном смятении чувств (что в принципе совсем не удивительно, принимая во внимание необычность ситуации), старик времени зря не терял. Он быстро достал из кармана цепочку с каким-то замысловатым медальоном, нацепил ее себе на шею и с ходу начал орать, причем на редкость противным, скрипучим голосом:

— ... стоять, вытаращив глаза, как баран на перекрестке? У меня нет времени заигрывать с тобой. Скажи: «Вело — твой»

— Что? — ошарашенно переспросил я.

— Вело — твой, — прорычал он, явно теряя остатки терпения, при этом окрас его физиономии из нездорового пепельно-серого плавно превращался а темно-бордовый.

Вообще-то я с детства не выношу, когда на меня орут. Хотя с этим педагогическим беспределом я еще мог как-то мириться, пока окончательно не вырос. Но если на человека начинает так грубо и бесцеремонно орать плод его же собственного не меру разыгравшегося воображения, то это, извините, уже слишком.

Именно наглость этой галлюцинации вывела меня из ступора, привела в чувство, и ситуация, выражаясь языком политиков, начала понемногу стабилизироваться.

— Что? — спросил я во второй раз с единственной целью позлить старикана и прийти в себя окончательно.

— «Вело — твой», — проревел он, при этом глаза незнакомца налились кровью до такой степени, что в них появилось зловещее выражение, сулящее кое-кому серьезнейшие неприятности.

На мгновение мне показалось, что сейчас его хватит апоплексический удар, но потом я вспомнил, что это всего лишь фантом моего больного сознания, и успокоился. В конце концов, сейчас самое главное было — решить, что делать при первых признаках сумасшествия и как принято себя вести в обществе галлюцинаций, а все остальное не имело никакого значения. Поэтому после секундного замешательства, не успев еще толком ничего обдумать, я выдал первое, что пришло на ум:

— Даже не думай об этом...

Да-а-а... Вот уж действительно, слово не воробей, вылетит — не поймаешь...

Реакция старикашки на эту, в общем-то, безобидную фразу[11] была, мягко говоря, неадекватной. Наверное, сам того не подозревая, я все же в чем-то ошибся, потому что в ответ на мои слова старик не долго думая попросту расплавил мамину гордость — огромную ванну с гидромассажем, за которую родители только недавно полностью рассчитались. Расплавил, выпустив в нашу белоснежную любимицу что-то, отдаленно напоминающее шаровую молнию...

Последовала ослепительная вспышка, и, после того как зрение вернулось, я обнаружил на месте чуда сантехники лишь горстку пепла и большое мокрое пятно...

— О-ОООоооооооооооооо!!! — простонал я. Конечно, не самое блестящее высказывание, но ничего лучше вот так, с лету, без подготовки мне выдавить из себя в ответ на эту террористическую акцию не удалось.

— Если прямо сейчас, в течение пяти секунд ты не скажешь «Вело — твой», — произнесла галлюцинация неожиданно тихим, но от этого еще более зловещим голосом, — то в самое ближайшее время тебе придется разделить тяжелую судьбу этого несчастного таза.

— Ванной!.. Этот «таз» был любимой маминой ванной, — машинально поправил я, слишком занятый своими переживаниями.

— Хорошо, пусть будет ванна, — легко согласился старикашка. — Значит, уже через две секунды ты отправляешься вслед за тазом, который называешь «любимой маминой ванной». Хотя, как я уже сказал, — продолжил зловещий незнакомец, — если поторопишься, то, возможно, еще успеешь не упустить свой последний шанс, сделав правильный выбор.