Эрик Ластбадер - Воин Опаловой Луны Страница 3

– Даже об этом!

Мальчик подпрыгивает от того, каким тоном произнесены эти слова.

– Понял, господин.

Человек со шрамом щелкает большим пальцем, и серебряная монетка, сверкнув, словно арбалетный болт дугой летит в воздух. Куо ловит ее и исчезает, быстро и тихо.

Человек со шрамом прислушивается у двери. Когда шаги Куо затихают, он принимается за еду, и на некоторое время это полностью поглощает его.

Снизу, с улицы, плывут звуки: крики ночных торговцев, пьяный смех, тяжелый скрип деревянных колес телег, нагруженных снедью для утренней торговли и мануфактурой, фырканье лошадей, цоканье копыт по булыжной мостовой, тихий шорох ветра в листве платанов, что растут поблизости вдоль улицы Желтого Зуба. Ночь.

На лестнице слышатся легкие шаги, и человек со шрамом вскакивает, вытирая жирные руки. Наклоняется, задувает светильник. Молча огибает кровать, отодвигает занавески. Тусклый, мерцающий свет с улицы просачивается в комнату, словно капли крови.

Шаги затихают.

Человек со шрамом расположился в самом темном месте комнаты, с хорошим обзором, чтобы была видна дверь. Стоит неподвижно, сжимая рукоять меча. Дверь открывается внутрь. В проеме вырисовывается угольночерный силуэт.

– Мистраль, – слышится шепот.

– Кто посланец? – спрашивает человек со шрамом.

– Ветер.

– Входи, Омохиру, – говорит человек, и силуэт исчезает, когда дверь затворяется. Слышится звук задвигаемой щеколды.

– Каскарас, – говорит Омохиру, – ты нашел ее?

Человек со шрамом слышит едва сдерживаемую дрожь в голосе пришедшего, разглядывая его в неверном свете. Замечает высокий лоб, плоские скулы, маленький узкогубый рот, умные миндалевидные глаза и думает: «Ведь как раз эти глаза и обманули меня. Но теперь я знаю, что он был бы пустым местом без своего отца. Жаль, что он втянут в это дело. И не потому, что он безжалостен и беспринципен. Для меня он был бы бесполезен без этих качеств. Но поскольку у него нет коварства, он думает, что он коварен. Это может быть опасным». Он увидел, как губы Омохиру вытянулись тонкой линией – неизбежный предвестник бешенства, и вспомнил о неустойчивом нраве этого человека. «Как же ты не похож на свою родню, Омохиру, – подумал человек со шрамом. – Если бы твой отец только знал, что мы с тобой замыслили…»

– Говори! – шипит Омохиру, словно выдавливая слова, и человек со шрамом на миг смущенно отводит глаза.

– Нашел.

– Наконецто! – Омохиру невольно подходит ближе, и теперь уже дрожь в голосе ему не унять.

Жадность, думает Каскарас. И власть. Скольких же он убьет, чтобы достигнуть ее?

– Ее у меня пока еще нет.

– Что? – Страшное разочарование рисуется на лице молодого человека. Это ясно видно даже в сумраке комнаты.

– Но я знаю где.

– А… Тогда мы доберемся до нее.

– Да, – говорит человек со шрамом. – Такова наша сделка. – Любопытно, не попытается ли Омохиру убить сто?

– И где? – хрипло шепчет Омохиру.

Человек со шрамом молча смеется. Этого парня видно насквозь. Он сделает это сейчас и не станет рисковать.

– Мы вместе пойдем туда, Омохиру, – очень сдержанно говорит он, словно объясняя ребенку трудное и запутанное понятие.

– Да. Да, конечно. Я… ну, я только хотел узнать, что взять с собой, а это будет зависеть от того, куда мы отправимся.

Теперь человек со шрамом смеется открыто.

– Я скажу тебе, что брать с собой, Омохиру. Дверь распахивается, запоры и петли разлетаются, и, мгновенно поворачивая голову на резкое движение и звук, человек со шрамом изумляется, почему он ничего не слышит. Совершенно ничего.

Огни в зале потушены, и ему кажется, будто он смотрит в беззвездную ночь, полную сырого липкого тумана. Рука тянет из ножен меч, но он уже слышит пугающие звуки схватки, сдавленный вопль из уст Омохиру, полный ужаса и боли. В комнате шум вихря, громкое вязкое бульканье, жуткое звериное рычание, говорящее о хватке смерти, и он с дрожью понимает, что звук исходит от Омохиру. Чтото схватило и убивает его.

Человек со шрамом выхватывает длинный кривой меч, поднимает высоко над головой, но чтото бросается на него из мрака. Словно сама ночь, полная мести и холодной неукротимой ненависти.

Меч свистит в воздухе, но ничего не встречает. Стальные пальцы хватают его за правое запястье и выкручивают. Он сопротивляется, отбивается кулаком, ногами. Поднимает колено для удара, но чтото тяжелое бьет его, разбивая коленную чашечку. Человек со шрамом всхрапывает, теряя дыхание. Вспышка боли. Левое запястье трещит, он кричит. Клинок падает на пол.

Его швыряют на постель, словно в нем нет никакого веса. Грудь сжимает, затем боль копьем проходит сквозь него, превращая внутренности в воду. Он лежит в собственной моче и дерьме, среди вони, униженный.

Кожа отделяется от плоти. Кровь колотится в висках, звуки искажаются. Сердце словно в тисках сжато, мозг сдавлен. Он не может дышать. Теряя сознание, он слышит вопрос – снова и снова, пока не вынужден ответить: ответ непроизвольно вырывается у него. Черная кровь вытекает из безвольного рта, сердце стиснуто до предела, мозг вопит об освобождении.

– Даа, – шипит голос гдето совсем рядом с ним. – Да, да, да. – Словно с другого конца света.

Под хрупкой пленкой глаз лопается пузырь. Разум вопит, заполняя вселенную. Затем кровь, словно вод; сквозь прорванную дамбу, начинает заполнять комнату, пропитывает постель, течет по полу через комнату, потоком прорывается в зал.

Часть первая

ГОРОД ЧУДЕС

ЧЕЛОВЕК С КРАСНЫМИ НОГАМИ

Мойши АннайНин проснулся под шум моря.

Довольно долго он лежал с открытыми глазами, всем существом прислушиваясь к тому, как волны тихо гладят старое дерево. Он слышал пронзительные вопли голодных чаек, и на мгновение ему показалось, что он на борту судна. Затем послышались хриплые крики портовых грузчиков, протяжный напев кубару, и Мойши понял, что он в порту Шаангсей. Ему стало сразу и грустно, и хорошо. Он любил этот город, может, даже больше, чем какойлибо другой на свете, чувствовал особенное, мощное родство с ним, хотя от своего родного дома он был далеко. И все же ему так хотелось, чтобы под ногами у него качалась палуба судна.

Одним гибким движением он поднялся на ноги, пересек широкую комнату с деревянным полом и раздвинул седзи, тянувшиеся вдоль стены, выходящей на море. Солнце, едваедва поднявшееся над горизонтом, припорошило воду золотой стружкой.

Он схватился громадной рукой за притолоку двери, выходившей на просторную веранду, тянувшуюся вдоль всего здания. Глотнул соленого влажного воздуха. Густой запах хлынул в ноздри. Он рассеянно потер широкую мускулистую грудь. «Ты вечно, море», – подумал он.