Михаил Ежов - Время камней Страница 3

На востоке города находился так называемый Запасный холм, который покрывали бревенчатые амбары. Их устанавливали на деревянных столбах, чтобы предохранить зерно от сырости. Среди этих построек возвышались многоэтажные пагоды, раскрашенные красной и золотой красками, где жили и работали чиновники снабжения.

Но сколь ни удивительно было устройство столицы Урдисабанской империи, славного города Тальбона, главной его достопримечательностью являлся императорский дворец — великолепное сооружение, архитектурный ансамбль, в котором случайный человек легко мог бы заблудиться. Он включал двести восемьдесят четыре комнаты и тридцать семь залов, не считая подсобных помещений, кухонь, кладовых и прочего. Восемьсот сорок две колонны, вытесанные из разноцветного мрамора, украшали его постройки, сусальное золото, бронза, эмаль всевозможных оттенков покрывали крыши, купола и шпили дворца, повсюду встречались статуи богов и императоров, картины, гобелены, шпалеры, мозаики, барельефы, утварь, светильники, коллекции посуды, драгоценностей, редкостей и диковинок из разных стран — все это можно было увидеть в обители владыки Урдисабана, если обладать правом войти в нее.

Позади императорского дворца ровными рядами стояли казармы. В них жили гарнизонные легионы: Первый Августейший, Второй Рукоположенный и Третий Непоколебимый. Остальные восемнадцать располагались в разных городах государства, большей частью в недавно присоединенных к Урдисабану Кабрийской, Шуаданской и Лиам-Сабейской провинциях, еще полгода назад бывших независимыми странами, но завоеванные доблестными войсками императора Камаэля. В них до сих пор имели место волнения и недовольства, крамола и клеветнические речи против новой власти. Особенно много хлопот доставляла последняя из покоренных, Лиам-Сабейская, провинция, где пришлось даже учредить Корпус Надзора — два взвода стражников, которые должны были следить за поведением новых граждан великой империи и пресекать любые возмущения и волнения. Эти воины отличались от легионеров тем, что, во-первых, носили помимо полуторных мечей короткие кнуты для усмирения нарушителей спокойствия, во-вторых, кандалы, чтобы на месте заковывать преступников, и, в-третьих, имели на кирасах рисунок ока — символ недремлющего трона.

Император Камаэль и Сафир-Маград шли по длинному коридору дворца, стрельчатые своды которого украшала мозаика, а пол — резные каменные плиты. Рисунки изображали переплетающихся змей, парящих орлов и прочих животных, которых создала безудержная фантазия мастеров.

— Как тебе, должно быть, известно, мой друг, — говорил император чуть слышно, — Флабрия уже давно не в своем уме. Занятия колдовством, которые я никогда не поощрял, окончательно расстроили ее и без того слабый рассудок. Поэтому, как ни прискорбно, моя жена не в состоянии отвечать за свои действия. Я бы смотрел на это сквозь пальцы, но магические ритуалы, которые она регулярно проводит, становятся все опаснее. Вчера, например, из-за них вспыхнула Восточная башня и едва не погибли двенадцать астрологов. — Император остановился и положил унизанную кольцами руку Сафиру на плечо. — Мой юный друг, скоро мы с тобой станем родственниками. Твои дети унаследуют мой трон. Поэтому только тебе я могу доверить ту миссию, откладывать которую я больше не вправе.

— Я готов исполнить любой приказ Вашего Величества, — ответил Сафир, поклонившись.

— Поэтому я и выбрал тебя в мужья для своей единственной дочери. Нет в мире ничего более ценного, чем преданность и искренность. Глупцы копят золото, строят дворцы, утопают в роскоши, но никто из них не знает истинную цену вещам. Поэтому на троне сидят не они, а я.

— Все знают, сколь мудр император, — отозвался Сафир с поклоном.

— Увы, мой мальчик, далеко не все. И пример тому — очередное восстание в Лиам-Сабее. Жители этой провинции не желают понять, сколь выгодно для них быть частью нашего государства. Они ослеплены тщеславием, и оттого им кажется, что я отнял у них свободу. Но пройдет время, и если не их дети, то внуки уже не смогут мыслить себя вне Урдисабанской империи. Мы будем сильны единством. К счастью, у всех нас одна вера!

— Это действительно большая удача, повелитель, — согласился Сафир, — ибо куда легче смириться с попранными границами, чем с разрушенными храмами.

Император одобрительно рассмеялся:

— Я вижу, что выбрал себе достойного преемника. Не думай, что это только слова. Я действительно вижу тебя на троне Урдисабана. Уверен, ты достойно продолжишь мое дело и расширишь владения империи.

— Если это будет угодно Вашему Величеству и богам.

— Будет-будет. Ну а пока у меня есть для тебя задание.

— Я весь внимание.

— Возьми своего слугу, этого толстяка Ухаэля, четырех гвардейцев, посади Флабрию на мой самый быстроходный корабль «Буревестник» и отвези на остров Саамард, в монастырь Ирридан. Там о ней позаботятся. Я уже договорился с матерью настоятельницей. А затем сразу же возвращайся назад, здесь тебя будет ждать награда, достойная моего будущего зятя.

— Для меня нет лучшей награды, чем служить Вашему Величеству, — ответил Сафир, снова поклонившись.

— Вот письменный приказ, — император протянул ему свернутый трубкой пергамент. — Ступай. И займись нашим делом сразу после сегодняшнего праздника. Я жду тебя через час, ты будешь сопровождать меня на церемонии.

— Слушаю, Ваше Величество, — Сафир с поклоном удалился.

Корабль был великолепен. Его отделали лучшими сортами дерева: палисандром, сандалом, орехом и другими. Перила и резные украшения покрывала позолота. Вдоль борта висели масляные фонари, в корме располагались четыре каюты, в одной из которых разместились Сафир с Ухаэлем, в другой — императрица Флабрия со служанкой, в третьей — приставленный к ней лекарь Арсамак. Капитан занимал последнюю, четвертую каюту.

«Буревестник» шел под всеми парусами. До острова Саамард оставалось не более двух дней пути. Небо было чистым и безоблачным, по нему скользили чайки, время от времени стремительно падавшие вниз, ударявшие оранжевыми лапами по воде и вновь взмывавшие уже с добычей — извивавшейся в когтях рыбой.

Сафира и удивило поручение императора, и нет. Ни для кого не было секретом, что колдовские занятия его второй жены Флабрии пользуются дурной славой. Это бросало тень на самого повелителя, который хотел бы выглядеть правоверным последователем богов Урдисабана, а не приверженцем тех темных и зловещих культов, которым отдавала предпочтение его супруга. Император давно начал опасаться, что рано или поздно ему придется избавиться от Флабрии, и вот время пришло. То, что он выбрал Сафира для выполнения этой деликатной миссии, было вполне понятно: кто сделает все лучше, чем будущий зять, меньше всего желающий выносить сор из избы?