Питер Страуб - Парящий дракон. Том 2 Страница 3

Первым странным событием, с которым он столкнулся в самом начале работы в Хиллхэвене – в тот день, когда только-только решил проходить пешком две мили между домом и новой работой, – было то, что Чарльз Антолини вытащил себя из гамака и принялся красить свой дом. Странными в этих малярных работах Чарльза Антолини были невероятная оживленность хозяина и цвет выбранной краски. Антолини, завидев проходившего мимо Ричарда, спустился со строительных лесов и закричал:

– Привет, парень! Отличный денек выдался, верно? Твою мать, не верится даже, такой денек!

Чарльз Антолини длинными полосами с помощью огромной кисти красил дом в ярко-розовый цвет – до того яркий, что, казалось, в тот момент, когда розовые капли падают на траву, слышится шипение; самому дому этот цвет придавал какую-то агрессивность. В это первое утро Чарльз уже покрасил половину фасада своего особняка в колониальном стиле. Ричард заметил, что в этот же сверкающий розовый цвет выкрашены двери, рамы окон и даже подоконники.

Дни шли, и Ричард видел, что Чарльз Антолини покрасил в розовый цвет не только окна и входную дверь ("Здорово у меня, парень, выходит, а? Так и сияет! Что скажешь?"), но и собирается красить огромную телевизионную антенну на крыше дома. Изобрел ли он какой-то новый способ, чтобы удалось выкрасить кистью все ее повороты, изгибы и углы?

Он увидел, как Антолини разрешил эту проблему. Он набрал на кисть побольше краски и несколько раз резко потряс ею, разбрызгав розовые пятна по основной части антенны, а затем принялся размазывать их кистью по остальной поверхности; потом Чарльз радостно посмотрел на Ричарда – он был счастлив, что кто-то оказался свидетелем его изобретательности.

Примерно в то же время Ричард увидел также и Фло Антолини: она ехала по Бич-трэйл в автомобиле, заднее стекло которого было полностью закрыто грудой чемоданов.

Да, все эти события Ричард действительно наблюдал – у него не было ни малейших сомнений в этом. Но в остальном все было не так просто.

Действительно ли он, например, видел высокого худощавого мужчину в потертом пальто, который прошел мимо него во время очередной прогулки с работы? Мужчина напоминал какую-то нелепую подстреленную птицу или чучело, беспомощное до того, что становилось ясно, что на порученном его заботам поле не останется ни единого зерна. Но он напоминал еще что-то или кого-то. Ричард принялся перебирать прошлое, рыться в памяти. Уши незнакомца были прозрачными на свету, он был высоким и худощавым, с узкими плечами, длинными конечностями, руки на милю торчали из рукавов, ноги вполне могли служить столбами, и весь его вид был невероятно неуклюжим. Голова маленькая, с плоской верхушкой, по бокам торчат огромные уши, большие зеленые прозрачные глаза и длинный нос…

И тут Ричард вспомнил; это Икабод Крейн, коннектикутский школьный учитель из "Легенды о сонной лощине".

Ричард видел, как он шагал по Маунт-авеню, голова покачивалась в такт шагам, он размахивал руками, и, когда учитель повернул за угол, Ричард вышел на середину улицы, чтобы подольше посмотреть на него.

Икабод Крейн? На Маунт-авеню? В том мире, где так жестоко была убита его жена?

Что ж, это настолько же возможно, как и все остальное.

Странностей становилось все больше. Через день после того, как мимо него прошел Икабод Крейн, Ричард пригляделся к машине, ехавшей вниз по Маунт-авеню, и увидел нечто из двадцатых годов Берлина – Берлина Кристофера Ишервуда. За рулем в строгом черном костюме сидела блондинка. На манжетах ослепительно белой блузки сверкали запонки, стоячий воротничок обвивал черный галстук, в одном глазу поблескивал монокль. Она курила желтую сигарету в длинном мундштуке. Волосы коротко подстрижены под мальчика. В тот момент, когда Ричард увидел женщину, он заметил, что ее лицо испещрено крохотными шрамами. Она скользнула по нему взглядом, и Ричард замер в растерянности: она не принадлежала этому миру и была опасна и злобна, словно раковая опухоль. От ее взгляда, казалось, в кожу впивался острый нож. Женщина проехала вниз по Маунтавеню, и будто земля разверзлась и поглотила автомобиль перед старым домом Табби.

На следующий день Ричард увидел, что в подворотне дома по Маунт-авеню прячется обмотанный бинтами мужчина.

Он был уверен в том, что на этот раз это не галлюцинация.

Очередной прокаженный. Ричард и сам не помнил, когда впервые услыхал это ужасное слово, но он уже знал его. Дети, встречая на хэмпстедской улице очередного несчастного, принимались охотиться за ним, пытаясь сорвать защитную оболочку бинтов – то последнее, что еще удерживало жизнь в этих созданиях. Так что не удивительно, что бедный прокаженный удирал прочь, как только замечал, что кто-то собирается подойти к нему. Ричард слышал тяжелое дыхание человека, стоящего в подворотне, и хотел сказать: "Все в порядке, я просто иду на работу", но не успел вымолвить и пары слов, как несчастный подпрыгнул от испуга, выскочил из убежища и побежал вниз по Маунт-авеню – это зрелище оказалось еще более тяжелым, чем видение возникшей из ада женщины: бедный, несчастный прокаженный, который шарахается от собственной тени, чем-то напоминал Ричарду его самого. Безумие, отчаяние, паника.

Через несколько дней, когда все эти странности начали нарастать в геометрической прогрессии, Ричарду довелось увидеть кое-что значительно более страшное. После этого он добирался по Маунт-авеню до Хиллхэвена только на машине, глядя прямо перед собой.

Все началось просто. Черная машина неизвестной марки выехала из-за спины Ричарда буквально через несколько минут после того, как он начал подыматься по "Золотой миле"; зажглись задние огни, и машина остановилась. Водитель наверняка держит на коленях открытый атлас с картой округа Патчин, и, когда Ричард подойдет достаточно близко, задаст обычный в такой ситуации вопрос: "Это Маунт-авеню?" или "Я правильно еду в Хиллхэвен?" Любой пешеход на Маунт-авеню всегда с радостью остановится и будет долго и нудно объяснять, как проехать в нужном направлении и где располагаются дорожные указатели. Черный автомобиль – немного похожий, с точки зрения Ричарда, на "шевроле" – спокойно стоял у обочины дороги, ожидая, пока Ричард не поравняется с ним. Машина чуть подрагивала, словно спящая собака. Она остановилась прямо перед старым домом Смитфилдов.

Ричард подошел поближе, и в это мгновение открылась дверь шофера. Затем резко отворилась пассажирская дверь.

Ричард на мгновение заколебался, и, может быть, это колебание спасло ему жизнь. Одна из задних дверей, та, которая находилась с его стороны, тоже открылась. Ричард отступил назад – неожиданно безобидная машина оказалась окружена зловещим светом. Стоя на обочине дороги ранним солнечным июльским утром с тремя распахнутыми настежь дверями, она напоминала странное насекомое – жука или муху.