Fantasy-Worlds. Ru - Сборник рассказов №2 Страница 3

— Во! Мне, надысь, как раз Марья-Искусница знаете, что подарила? — внезапно загорелись глаза у Добрыни, — Кружку-самобранку!

— Че-его? — удивленно воззрился на побратима Илья.

— Ну, это почти тоже, что и скатерть-самобранка, окромя того, что жидкости какие угодно может вызывать, — охотно пустился в разъяснения Добрынюшка, — Вот, ты, к примеру, говоришь ей — «Хочу вина заморского!», а она «хлоп!» и тем самым вином до краев наполняется…

Непонимающий взгляд Ильи постепенно сменился уважающим, а затем мечтательным.

— Да-а, вот это вещь… Как раз и испробуем!

— Слушай, а что ты Марье такое сделал, что она тебе эту самую кружку подарила? — вдруг ехидно поинтересовался у Никитича Алеша.

— Ну-у-у… — протянул Добрыня и залился краской, — Я ей там…по хозяйству…там дрова…воды…н-ну…и потом…она ж тадысь не могла разобраться со свойствами трав…а я ж все знаю… я ж такой…

— Да, ты тако-о-о-о-о-ой, — хохотнул Алеша, чем еще больше смутил богатыря.

— Маладе-е-ец, — покачав головой, вздохнул Илья.

И тут богатыри остановились. Не потому что пришли к дому своему, царем-батюшкой выделенным, а потому что дверка у этого самого дома была распахнута настежь.

— Ты кого-нибудь ждал в гости, а, братец меньшой? — поинтересовался Илья.

— Не, скорее это Добрыня…причем, судя по всему, ждет полдеревни к себе в гости и исключительно баб!

— Да вы что? — слабо воспротивился красный, как вареный рак, Добрыня, — Да я нет…да ни в жисть…

В голосе его, однако, звучала надежда.

— Вот и я не жду, — прервал словесный поток Никитича внезапно помрачневший Илья, — А незваный гость, как известно, хуже половца. Готовимся к худшему. Пошли!

Внутренне убранство богатырского дома оставалось нетронутым. Алеша опрометчиво сделал вывод, дескать, может дверь сама открылась? Или ветерок шальной помог, Леля мимо проходила? Но Илье так не казалось — было тут что-то такое — настораживающее, непонятное… Да и в Лелю-красу, откровенно говоря, верилось слабо.

А еще казалось, что чего-то в доме не хватает. Вот только чего?

…Когда после долгого осмотра богатыри вернулись в горницу, они поняли, чего именно не хватало…Сундук, в котором они так неосмотрительно вчера оставили свои мечи-саморубы, исчез. Богатыри ошалело переглянулись, и кинулись на поиски.

Оный сундук нашелся на чердаке. Украшенная искусной заморской резьбой крышка была сорвана и валялась неподалеку от лестницы. Основная же часть вызывающе стояла посреди чердака, как немой укор разиням. И, естественно, пустовала…

Лишь спустя несколько мгновений, пока богатыри матом горевали о невосполнимой потере, да пинали Алешу, который их и надоумил оставить саморубы здесь «на сохранение» (дескать, все равно же вернемся скоро, а в палату к царь-батюшке с оружием ну никак нельзя), все трое заметили, что в помещении находится еще кто-то.

Незнакомец сидел на старом Илюшином стуле, закинув ногу на ногу, демонстративно повернувшись к ним спиной. Именно поэтому, его сразу и не заметили. Когда на чердаке воцарилась тишина, и незваный гость понял, что его, наконец, увидели, он повернулся к богатырям. Тело его по-прежнему скрывала тень, посему определить с уверенностью, кто находится перед богатырями, было невозможно.

— Ну и кто ты? Что тут забыл и куда дел наши мечи, ирод несчастный? — упер руки в бока Илья, багровея на глазах. Пудовые кулаки Муромца отчетливо чесались, предчувствуя неизбежную драку.

— Несчастный — это да, но вот насчет ирода, вы заблуждаетесь, — голос у незнакомца был странный. Он был со странной хрипотцой и постоянно менялся, то на мужской, то вдруг на женский.

— И кто ж ты тогда такой будешь, коли не ирод, раз без спроса забираешься в чужие дома и крадешь вещи, тебе не принадлежащие? — поинтересовался Алеша.

— Хм…Интересно получается, — засмеялся незнакомец, — Если я — ирод, то кто же тогда вы?

— Эге? — не понял Добрыня, — Мы — богатыри! Опора великой Руси!

Неизвестный засмеялся еще громче, словно рассыпав сухой горох по дощатому полу.

— Ой, ну не смешите на старость лет-то! Все вы прекрасно понимаете. Кто царю-батюшке сказки рассказывал о чудесном избавлении после отлеживания боков на печи тридцать лет подряд и три года; про героическое пленение Соловья-разбойника; битву с басурманами — один да против тысячи? Никак, я?

Богатыри недоуменно переглянулись.

— Что смотрите друг на друга? Думали, секрет ваш никто не узнает? Что вся силушка молодецкая в мечах-саморубах находится? Что печенегов проклятых не вы били, а мечи, которые вы знай себе за рукояти держали да почесывались?

Богатыри недовольно засопели и стали кидать на неизвестного убийственные взгляды.

— И кто же вы теперь без саморубов? — продолжал измываться незнакомец, — Вымахавшая здоровая орясина, чуть посильнее обычного мужика. А представляете, что будет, когда об этом сам царь узнает? Какой тогда кипиш подымется…Богатыри — обманщики! Богатыри — обманщики! — петушиным голосом прокричал в сложенные лодочкой руки незнакомец, вероятно изображая тот самый кипиш.

Богатырей пробрало, а Алеша даже тихонечко заплакал — по праву самого младшего.

— Чего…тебе…надо? — тяжело процедил Илья.

— Мне вашей помощи надо, — развел руки неизвестный, легко соскочил со стула и сделал несколько шагов вперед.

Богатыри обомлели. Что, в принципе, неудивительно — вид неизвестного кого угодно мог вогнать в долгий ступор, а бабу — в продолжительный обморок.

Длинные золотистые волосы падали на лицо, скрывая его от взглядов людей. Но все же, сквозь путаницу шевелюры, пусть с трудом, но было видно тонкое, словно девичье, лицо с грубыми, однако, мужскими губами. Правая половина губ была чуть приподнята в вечной насмешке, а левая, напротив, опущена. Небольшой нос с горбинкой у переносицы резко взлетал вверх — к надбровным дугам и упирался в один-единственный глаз. Глаз был больше чем у обычного человека и по размерам находился между сливой и яблоком. Кроме того, глаз этот постоянно и неотрывно смотрел в одну точку, словно проникая куда-то много дальше, чем можно было себе вообразить. Ко всему прочему, глаз еще и постоянно менял свою окраску — то зеленый, то голубой, то карий…Спектр цветов его был столь велик, что за одну только возможность взглянуть на это буйство цвета, переплетение красок и создание непредсказуемых палитр, все художники отдали бы любые свои сокровища.

— Это же Лихо! — почему-то обрадовался Добрыня, — Настоящее Лихо! Ребят, это оно…

— Это оно наши саморубы утащило! — резко погасил радостный настрой любителя всякой нежити и нечисти Илья.