Александр Карпов - Бездарь Страница 3

Не теряя времени даром, я быстро подхватил наконечник сломанного копья и побежал подбирать метательные копья. В мою сторону уже бежали три воина племени, они были из дюжины лучших бойцов, у них даже были ржавые кольчуги — невероятная роскошь по меркам племени. Собрав все метательные снаряды я приготовился подороже отдать свою жизнь, ведь копья я никогда не метал и вряд ли смог бы убить даже одного из подошедших воинов.

— Похоже, в нашем племени растёт великий воин, — произнёс старший воин. — У тебя ведь ещё нет имени?

— Нет, Губгур.

— Что ж, теперь ты Урбагар. Но имя не делает тебя воином, ты победил и все вещи побеждённых теперь твои, но племя не станет кормить того, кто не принес ничего в племя. Так что желаю тебе пережить голод, сегодня тебя больше не будут пытаться съесть. — Произнеся это, Губгур развернулся и пошёл к отнорку вождя, возле которого уже разворачивался "пир", его воины тащили убитых, оставив всю их одежду на месте.

Только после последних слов я понял смысл происходящего. Окинув взглядом нору, я увидел, что все гоблины разделились на тех, кто ест и тех, кого едят. Несмотря на жизнь в изнеженном цивилизацией обществе, я всегда считал себя человеком без предрассудков. Я вполне мог понять каннибализм, когда воины победители съедают павших врагов, победителей не судят, а проигравшие не имеют права на сострадание. Я мог понять, когда в условиях голода едят погибших. Но, вогнать нож в спину товарищу, или убить самку, с которой коротал ночь, потому что рассматриваешь их как кусок мяса, это было выше моего понимания. Поняв, что не могу находиться здесь, и, преодолев брезгливость, я нацепил на себя одежду обоих убитых мной гоблинов, надев торбу, в которую засунул все оставшееся копья и пошёл к выходу из норы.

В тот раз я смог добыть еду и выжить, не смотря на лютую зиму. Но мне пришлось вернуться в племя, гоблины были единственными разумными, которых я знал, а обустроить жильё самостоятельно я был не в силах…

От воспоминаний меня отвлекло появление у водопоя стада оленей. Прицелившись в самого маленького оленёнка, я метнул копьё. Долгие тренировки не прошли даром, и широкий наконечник чиркнул моей жертвы по шее, перерезав её почти до позвоночника. Моя добыча упала, успев сделать лишь один шажок, и окрасила воды ручья в красный.

"Кажется, на ближайшие дни пищи хватит. Интересно, почему оленёнка мне жалко больше чем соплеменников убитых мной год назад."

Спрыгнув с дерева, я наскоро спустил у добычи кровь и смыл её со шкуры жертвы в ручье, затем я натер рану оленёнка резко пахнущей травой, чтобы сбить запах крови. Проделав все эти манипуляции, я бросил результат охоты на припрятанную ранее волокушу, сделанную откровенно коряво, и потащил свой груз в сторону норы, где обитало моё племя. В течение последних пары недель, сразу после начали сильных холодов, я принялся подкармливать своих сородичей, не то чтобы я беспокоился о них, просто они были единственными разумными, которых я знал, прожить в лесу в одиночку я бы не смог, а видеть каннибализм ещё раз мне совсем не хотелось.

Я был, конечно, не единственным охотником в племени, но я уходил охотиться дальше остальных, к тому же в одиночку.

Племя встретило меня радостно. Гоблины накинулись на тушу оленя, не заботясь о такой мелочи как огонь и столовые приборы. Первыми ели Вождь и Чародей, потом лучшие воины племени и ученик чародея, затем остальные воины и самки (ни смотря на прожитые два года в теле гоблина, не могу назвать их женщинами), и только за ними все остальные, причем последовательность в каждой группе определялась только силой. Мне, как охотнику никаких поблажек не полагалось, и есть я должен был в самом конце, к счастью я уже перекусил пойманной белкой.

— Вижу, ты опять накормил племя, — пробасил утоливший голод Вождь. — Через несколько дней лучшие воины уйдут за добычей, идут лишь те, кто смог пережить две зимы. Урбагар доказал своё умение, и он пойдет с нами.

Я опять сидел в засаде, только на этот раз охотится я, должен был, не на животных. Недалеко от меня расположились воины племени, и теперь я понимал, почему гоблины такие скверные охотники. Дело в том, что гоблины были почти не способны спокойно усидеть на месте, они постоянно дрались, спорили, или в лучшем случае, храпели. Любой зверь знал бы о "затаившихся" воинах ещё за сотню метров. И единственный способ охоты, который приносил пользу, был загон зверей на заранее подготовленные ловушки, вроде ям с кольями. Но охотиться мы собирались не на умных животных, а на людей. Как я понял племя остро нуждалось в рабах, способных выполнять работы для которых у гоблинов не приспособлены руки.

Воины, которых набралось более шести десятков, расположились в овраге, в десяти метрах от лесной дороги, назначив пару гоблинов следить за ней, среди этих гоблинов был и я.

Наконец, я увидел облако пыли, и поспешил к оврагу.

— Вождь, по дороге кто-то едет.

— Посмотри, кто там, Ругур, — обратился Вождь к чародею.

Старый гоблин с лицом, напоминающим из-за морщин печеный картофель, пожевал что-то беззубым ртом, закрыл глаза и только через пару минут соизволил ответить:

— Четыре телеги, в каждой по двое, и ещё пятеро верхом, из которых трое неплохие воины, все люди.

— Эта добыча нам не по зубам, подождем следующую, возвращайся к дороге, Урбагар.

"Интересно, почему Вождь побоялся напасть? — Думал я, возвращаясь к наблюдательному пункту. — Каждый гоблин может легко поднять, вдвое больше чем весит сам, и физически мы не уступаем людям, не смотря на размеры. Их всего тринадцать, нас почти в пять раз больше, неужели эти "неплохие воины" настолько хороши, что способны справится с такой толпой, или Вождь боится потерь? Маловероятно, я не раз видел возвращение воинов, и возвращалось их всегда меньше чем уходило, и на потери никто никогда не обращал внимания."

Вернувшись к месту своей засады, я поднял оставленные мной относительно круглые камушки и принялся катать их на манер китайских шариков. Меня совсем не устраивала подвижность моих пальцев, и я недавно принялся развивать их гибкость.

В последующие трое суток по дороге проехали ещё несколько караванов, но Вождь каждый раз запрещал нападать на них, опасаясь охраны. Наконец на четвёртый день Вождь дождался подходящей цели.

— Пятнадцать разумных, в основном люди, две телеги запряженные быками, лошадей нет совсем. Только один воин, хороший воин, человек.

— Готовимся к нападению, ничего лучшего нам не найти. — Прорычал вождь.

Я наблюдал за караваном каких-то оборванцев и испытывал смешанные чувства. Нельзя сказать, чтобы я был хорошим человеком в прошлой жизни, и убивать мне приходилось не раз, но эти люди вызывали у меня гораздо больше симпатии, чем соплеменники. Если бы я был уверен в своем выживании в людском обществе, я ушел бы по этой дороге ещё в первый день засады.