Сергей Булыга - Мудрецы Страница 3

Утомленный и раздраженный, он однажды неосторожно проговорился о том, зачем ему понадобилось каждодневное смотрение в магический кристалл. Зачем? А просто так! Да, подтвердил бывший Первый Министр, это никакой не волшебный кристалл, а обычный осколок самого обычного стекла, и он при нем с детства. Лишенный друзей – он не умел играть в их детские игры – будущий бывший Первый Министр нашел как-то при дороге осколок стекла. Осколок был красивый, молчаливый и чуть-чуть лечебный. То есть если на него долго и внимательно смотреть, то забываешь всё – обиды, насмешки, собственную неловкость, угловатость… Стекляшка стала его любимой – и единственной игрушкой, мало-помалу она стёрла свои острые углы и стала мягко ложиться в ладонь, на душе все чаще становилось покойно и тихо. Благословенные родители, заметив в сыне подобную радостную перемену, стали к нему ласковы…

Высокий суд не стал далее слушать, а единодушно постановил: виновен, ибо безумен! Однако бывший Первый Министр не был отправлен, как полагалось по закону, на каторгу, а так и остался пребывать в придворном подземелье – в знак особой милости, а также за бывшие заслуги перед державой. Кроме того, и по той же причине, ему была возвращена и его заветная стекляшка. А действительные, тайные и статские советники вместе со скамьями вернулись в зал Совета и принялись править державой.

Правление их не отличалось особой мудростью, а посему держава не столько богатела, сколько нищала, границы не столько расширялись, сколько сокращались, а подбородки у подданных не столько лоснились, сколько заострялись. И вдруг…

Советники издали мудрый указ, который едва ли не разом поправил многие дела. А дело было в том, что…

У темницы безумца была выставлена стража: семеро надежных стражников день и ночь играли в карты, а восьмой, безнадежный, в карты играть не умел и потому коротал свою службу тем, что слушал бредни опального министра. Он-то, безнадежный, и внес на рассмотрение Совета то, что вскоре и было облечено в мудрый указ.

С тех пор так оно и повелось – надежные играли в карты, а безнадежный слушал опального министра и каждый вечер передавал услышанное Совету. Совет совещался, издавал указы – и держава вновь стала богатеть и возвращать утраченные земли. Поля тучнели, подданные добрели и сыр, как водится, катался в масле… А придворный лекарь и отравитель высказал общее мнение: опальный министр мудро безумен! Мудро – потому, что советы его были все-таки мудрыми, а безумен – потому, что при всем своем уме он продолжал сидеть в придворном подземелье и не делал ни малейшей попытки выбраться на волю.

Последнее, конечно, хорошо, да вот покорность порою беспокоит куда более буянства. Провели негласное дознание, спросили через безнадежного. И узнали…

Что опальный министр и действительно не помышляет о свободе. Он де и так всем доволен: советы его воплощаются в указы, указы – в благоденствие, а выйди он на волю, что тогда?

Действительно, действительные, тайные и статские советники слушали всё это и улыбались – хитер, ох как хитер осужденный обманщик! Поначалу, на суде, прикинулся безумцем, а теперь до смерти боится, что чуть только что, так сразу не видать ему его заветной стекляшки, отнимут. А кто он без нее? Никто! Вот взять…

Но стекляшку не брали – пусть себе думает, будто он всех обманул – и не мешали мудрецу советовать. И не тревожили без крайней нужды.

… Лишь только по ночам, когда он засыпал, стекляшку с превеликими предосторожностями изымали у него из-под тюфяка и до утра уносили в Совет. Там над нею склонялись самые гладкие, самые светлые головы державы. Гадали, изучали, предполагали… Но так и не узнали, каким же это образом упрямый узник извлекает из нее столь мудрые советы.

И вот давно уже нет того мудреца и нет тех советников, зато та знаменитая загадочная стекляшка и по сей день лежит как дивный экспонат в кунсткамере, открытая для всеобщего обозрения. Посмотришь так – и вправду, вроде бы просто стекляшка, а так посмотришь – нет, как будто все-таки магический кристалл…