Анастасия Эльберг - Блаженством равен тот богам... Страница 3

— Взаимно, сеньор.

Сказав это, Матисса мучительно покраснела и снова обмахнулась веером — так, словно хотела сказать «тут так душно».

— Бедняжка, — покачал головой я, когда брат с сестрой направились к очередной компании гостей. — Она чувствует себя здесь совсем чужой. На ней лица нет.

— Что-то мне не кажется, что причина именно в этом, — хитро улыбнулся Лоренцо.

— Хотя бы вы не начинайте: эта сплетня уже до смерти мне надоела.

— Почему бы вам не пригласить ее на загородную прогулку, Винсент? Покажите ей своих лошадей, покажите сад — она будет очарована. Покажите ей окрестности, наконец — вы точно знаете самые красивые места за городом.

— А что вам мешает ее пригласить?

Лоренцо вытянулся в кресле: он не ожидал, что разговор повернет в такое русло.

— Извольте, — сказал он. — Я — всего лишь скромный аптекарь. А вы — совсем другое дело! Сами подумайте: как можно не влюбиться в восточного принца? Он богат, красив, талантлив, у него есть великолепный цветущий сад, где растут такие деревья, коих не сыскать и по всей Италии, он живет на одной из самых прекрасных вилл во Флоренции, а в его конюшне можно найти чудесных арабских скакунов. И главное — никто не знает о нем ничего конкретного…

— Обещаю подумать. Но только если вы тоже мне это пообещаете.

Лоренцо предпочел не отвечать мне и испарился под предлогом того, что ему нужно «закончить последние приготовления». Розарио будто дожидался этого момента: он тут же подхватил меня под руку и повел по залу, мимоходом знакомя с гостями (имена большинства из них я забывал еще до того, как слышал). Помимо прочих, тут была парочка темных эльфов и компания вампиров. Последние стояли, образовав тесный кружок, но, увидев меня, почтительно закивали. Хозяин представил мне молодого драматурга, начинающего художника, потом — стайку поэтов и уже переключился было на дам, но вернувшийся Лоренцо поднял руки, привлекая к себе внимание. Герцог Бадзини, в свою очередь, решил жестами не ограничиваться и довольно громко призвал публику к порядку. Заволновавшись, разряженные в пух и прах гости еще немного помельтешили, а потом уселись на стулья и приготовились смотреть и слушать.

— Сеньор Пинелли пообещал нам кое-что особенное, — поделился со мной мой сосед — кажется, Розарио представил мне его как графа… какого-то там. Мне никогда не удавалось запоминать не интересную и не важную для меня информацию.

— Уверен, так оно и будет, — кивнул я.

И через минуту в этом уверились и остальные.

Одна из появившихся перед гостями девушек, золотоволосая светлая фея, напоминала хрупкий весенний цветок: она была такой же нежной и трепетной и весьма профессионально напускала на себя невинный вид, глядя в пол и мило улыбаясь. Впечатление невинности слегка портила короткая белоснежная туника, шитая золотом, чересчур откровенная даже для постановки. Но фея вместе со своим нарядом завладела вниманием зрителей всего лишь на несколько секунд. Теперь они неотрывно смотрели на вторую даму, вакханку в тунике из вишневого бархата. Длинные волосы она собрала, подражая прическам современниц Сапфо, двигалась медленно и вальяжно и смотрела на зрителей с едва уловимым высокомерием — словом, играла не в первый раз и даже не во второй, так как чувствовала себя уверенно и не сражалась с собственными руками, как это делают начинающие актеры.

Выдержав паузу — а заодно и дождавшись абсолютной тишины — вакханка открыла пьесу цитатой из творчества гречанки:

— «Блаженством равен тот богам, кто близ тебя сидит, внимая твоим чарующим речам, и видит, как в истоме тая, от этих уст к его устам летит улыбка молодая…».

При низком бархатном голосе пела она вполне ожидаемым контральто, глубоким и хорошо поставленным. Такое исполнение гимна Афродите отличалось от традиционного, но после ее первого монолога зрители впали в состояние, напоминающее шаманский транс: того и гляди начнут раскачиваться на стульях. Вакханка играла роль самой Сапфо, а светлая фея изображала ее возлюбленную. Несмотря на пылкие признания, взаимности поэтесса так и не добилась, и история закончилась печально, в духе древнегреческих трагедий: она покончила с собой, спрыгнув с обрыва.

Часть реплик «Сапфо» произносила на родном древнегреческом, и мало кто из присутствующих его понимал, но языком тела она владела в совершенстве. По сути, она могла обойтись вообще без реплик и рассказать всю историю жестами и взглядами — до того они были выразительны. Фея рядом с ней смотрелась бледновато … или же просто по-своему трактовала роль.

Пьесой творение Лоренцо я бы не называл — скорее, то была поэма, разыгранная на сцене — но, как по мне, дебют оказался неплох. Почести достались и автору, и исполнительницам. Фея восторженно прижимала руки к груди, с трудом сдерживая эмоции, а вакханка спокойно изучала зрителей, терпеливо пережидая поток комплиментов. Перед тем, как взять под руку Лоренцо и уйти с импровизированной сцены, она увидела меня и легко улыбнулась. Аптекарь поймал ее взгляд, с довольным видом закивал, и через минуту они, пробравшись через толпу, оказались рядом со мной.

— Если вы все же решитесь представить это в академии, то на вашем месте я бы сократил количество чувственных деталей, — сказал ему я. — Но если вы хотите знать мое мнение, произведение от этого не выиграет.

— О, вам понравилось! — Лоренцо выглядел таким довольным, будто его чествовал весь флорентийский свет, но потом спохватился. — Ах, я не представил вам… это Мария. — Он кивнул в сторону феи — она стояла в небольшом кругу поклонников, обмахивалась веером и улыбалась — словом, оказалась в своей стихии. — А это — Роберта.

Вакханка улыбнулась мне во второй раз, не отпуская руку аптекаря.

— Это Винсент, хозяин Villa Misteria. Ты, наверное, слышала о нем… мы друзья.

— Рада познакомиться с вами, сеньор. Для меня это большая честь.

— Это честь для меня, синьорина.

— Сеньора, — мягко поправила меня Роберта. — Сеньора Винченцо.

Я склонил голову, принося молчаливые извинения, и через секунду вспомнил, что о Марио Винченцо слышал от Амира — мой братец во время своих нечастых визитов во Флоренцию привозил ему шелк и травы. Ну разумеется. Если вакханка не может выйти замуж за одного из Медичи, то следующим пунктом в списке «мужчины-денежные мешки» идут торговцы и купцы.

— Ваш супруг не почтил нас своим присутствием?

Роберта поднесла к лицу раскрытый веер.