Дуглас Брайан - Кхитайская Печатка Страница 3

Они прикончили один кувшин, затем второй. Хлависа пила сама и подливала Конану. То и дело они отставляли кружки и целовались. Голова у Конана шла кругом. Обычно он не напивался – для того, чтобы уложить под стол могучего варвара-северянина, требовалось куда больше, чем три кувшина доброго вина, выпитого в компании с красавицей. Однако то ли Хлависа подмешала что-то в напиток, пока Конан отворачивался, то ли действовали какие-то таинственные чары – но только вскоре Конан обнаружил, что весь окружающий его мир исчез, и остались только огромные зеленые глаза Хлависы, то расширяющиеся, то сужающиеся, и странный, тревожный зрачок в окружении золотистых точек: вертикальный, как у кошки. Затем этот зрачок начал округляться, и наконец тьма поглотила киммерийца с головой, и он исчез, растворившись в ней.

* * *

Конан очнулся и медленно приоткрыл глаза. Сквозь ресницы он огляделся. Вокруг покачивался явственный мираж: что-то блестящее, многoцветное. Настолько не похожее на придорожную таверну, где Конан помнил себя в последний раз, что варвар счел все увиденное просто сном. Он опять опустил веки и поразмыслил. Попробовал согнуть руку, ногу. Нигде ничего не болело. Он не был связан или скован. Тело полностью подчинялось ему. И даже голова не болела.

Конан перевернулся на бок. Потом на живот. Подпер подбородок кулаком, снова открыл глаза.

Его окружала сказочная роскошь. Ослепительный свет изумрудов, рубинов, жемчужин брызнул на потрясенного варвара со всех сторон. Стены, мебель переливались изумительными красками, под потолком (как обнаружил Конан, задрав голову) висели гирлянды искусственных цветов. Нефритовые листья, искусно вырезанные, с позолоченными жилками, тихо покачивались на длинной золотой цепочке; цветы с опаловыми лепестками и яшмовыми пестиками свисали между листьями. Настоящие птицы летали среди этой роскоши. Некоторые растения, впрочем, были настоящими. Они распространяли по комнате изумительный аромат.

Конан сел, ощупал голову. Нет, с головой тоже все в порядке. По-прежнему нечесаные волосы свисают на плечи. К нему никто не прикасался.

Если не считать того, что, пока он спал, его перенесли в это райское место.

Впрочем, насколько это место действительно райское, предстояло еще выяснить. Конан осторожно поднялся на ноги и принялся бродить по комнате. На маленьких столиках, инкрустированных перламутром, стояли кувшинчики, полные разных жидкостей (Конан понюхал некоторые из них и остался недоволен, поэтому отставил их в сторону), и шкатулочки самых разных форм и размеров. Некоторые из них были открыты, и там сверкали драгоценности. Ожерелья, диадемы, браслеты, перстни, просто россыпи камней – не счесть всех сокровищ, что предстали здесь взору пораженного варвара.

Он взял в руки крупный рубин. Камень чистейшей воды. На просвет – ни одного изъяна. За такую штучку можно взять в Аренджуне целое состояние. Нужно только найти правильного покупателя. Впрочем, в Аренджуне таковых как раз можно грести лопатой.

Но что-то останавливало Конана от поспешного совершения кражи, хотя пальцы сами собою сомкнулись над камнем и никак не желали освобождать прекрасную добычу.

– Ну-ка, – сказал варвар, обращаясь сам к себе. – Сначала следует выяснить, где я нахожусь. Как я сюда попал. Как отсюда выбраться. И, самое главное, – реальны ли все эти замечательные предметы, или с первым лучом солнца они рассыплются и превратятся в глиняную пыль?

Тем не менее он сунул рубин за пазуху.

«Здесь полным-полно побрякушек, – подумал варвар. – Никто и не заметит, если я возьму одну себе».

Он перетрогал все, что увидел в комнате.

– Странно, что здесь не накрыто на стол, – проворчал варвар. – Я бы перекусил. Да и выпить бы не отказался. У меня пересохло в горле. Кром! Где же я все-таки оказался? Не нравится мне эта история.

Женщина. В таверне была странная женщина. Она выглядела как бритунийка. И имя у нее не похоже на вендийское. Хлависа. Золотые волосы и изумрудные глаза. Боги, как она ела! Как она смеялась! Как целовалась!

Конан ощутил жар во всем теле. Хорошо бы сейчас отыскать эту Хлавису и стиснуть ее в объятиях. Кажется, она была не против. А еда и выпивка подождут.

…И куда подевалась прекрасная Хлависа? Не она ли похитила Конана? Он вспомнил, как завораживающе смотрели зеленые глаза. Да, это было последним, что он вспоминал перед тем, как погрузился в забытье.

– Ну, птичка, – фыркнул Конан, – если ты рассчитывала на легкую поживу, то ошиблась. Из меня плохая жертва интриг и колдовства. Надеюсь, ты не имеешь отношения к почтенной гильдии магов. Эту братию я терпеть не могу. Убиваю везде, где встречу, невзирая на лица. Маг всегда опасен, а если колдун – прекрасная с виду женщина, то он опасен вдвойне. То есть, она опасна. Вдвойне и даже втройне.

В глубине души он надеялся, что красавица Хлависа – отнюдь не колдунья, а нечто совсем другое.

Может быть, она – отчаявшаяся красотка, которая нуждается в помощи варвара, но не знает, как выразить словами свою нужду? Это было бы лучше всего. Конан не сомневался в том, что в состоянии легко выполнить все, о чем бы его ни попросила такая чудесная девушка.

Он вздохнул, потянулся.

Из комнаты вела резная деревянная дверь, украшенная двумя наборными панелями из разных пород дерева. Узоры изображали сплетение цветов и листьев и птиц, спрятавшихся на ветвях.

Конан толкнул ее плечом. Дверь легко отворилась, и варвар очутился в следующей комнате. Эта отличалась от предыдущей – если не но роскоши убранства, то по стилю. Она вся была задрапирована роскошными тканями. Некоторые были расшиты золотыми и серебряными нитями.

Занавес на окне представлял собой длинные нити розовых жемчужин, которые слегка покачивались под легким ветерком, проникавшим из внутреннего садика.

Конан выглянул в окно и увидел, что кругом высятся стены, а внизу, среди цветочных клумб и кустов, тихо журчит фонтан. Повсюду среди зелени были расставлены маленькие статуи, вырезанные из редкой, молочно-белой разновидности нефрита. Ласковый свет, струившийся с неба, как бы пронизывал полупрозрачные тела каменных олених, танцующих дриад, изогнутых в прыжке рыб и необыкновенно изящных кхитайских драконов с распростертыми крыльями и извивающимися длинными усами, похожими на усы сома. Растения были подобраны так продуманно, что статуи казались естественным их дополнением.

Конан никогда не был сентиментален в том, что касалось красот природы, однако даже он понял, что видит редкое по изяществу произведение садового искусства.

Впрочем, он почти тотчас отшатнулся от окна, поскольку ему показалось, что некто стоит у него за спиной. Резко обернувшись, варвар едва не сбил с ног прехорошенькую девушку, которая испуганно вытаращилась на него и вцепилась что есть силы в большой позолоченный поднос, который держала в руках. На подносе курилось паром глубокое глиняное блюдо, расписанное голубыми зигзагами. Конан мгновенно учуял запах запеченной в углях утки. И не ошибся. Служаночка принесла варвару, кроме отменно приготовленной птицы, узкогорлый металлический кувшин с изысканным белым вином, корзину фруктов и две лепешки свежего белого хлеба. Все это она протянула киммерийцу и пролепетала что-то на неизвестном языке.