Наталья Егорова - Сказ про Чудище-змеище, волхва, богатыря да мудрую девицу Страница 3

– И верно войной на нас пойти хочет?

– Хочет, ой, хочет. Обещается чудище поганое самый Солнцев Град разорить и огнем пожечь. Людей пожрать да потоптать бессчетно.

– Так ли все слыхал ты?

– Истинная правда. А тебя самого, царь-батюшка да бояр твоих грозилось оно в полон увести.

– Вот ведь оно как обернулося.

– Так, царь-батюшка, истинно так. А царевну Катерину обещался Змей утащить в свои пещеры холодные и сделать своей женой.

Тут из-за двери немедленно рыдания громкие раздались. То царевна Катерина, как всегда, под дверью подслушивала. Мамка Ефросинья принялась царевну унимать, от двери уводить. Но Катерина не давалась, все всхлипывала:

– Меня, царскую дочь, да Змею поганому в жены!

Дочерних слез царь Берендей и во всякое время не терпел. А тут еще за все государство забеспокоился. Стукнул царь тяжелым жезлом в пол:

– А волхв-то сказки мне сказывал, времени просил, с чудой-юдой разговоры вести брался. А советник, знать, хитрее волхва оказался. Ну, знать, собирается над Яснолесьем гроза великая.

– Истинно так, царь-государь, - принялся кляняться Нилыч.

– Значит, пришла пора со Змеем силою померяться. И не таких чудищ видывали, и не таких побивали. Позвать ко мне воеводу.

Воевода Данила Валидуб был крепкий мужик, в одиночку заваливший не одного медведя и играючи выдирающий из сырой земли кряжистые дубки. Но нынче был он задумчив, теребил усы и не торопился с ответом.

– Что, воевода, пошлем богатырей на Змеище?

– Дак, царь-батюшка, богатырей-то у нас нынче, почитай, и не осталось. Аника-воин, да Кирилл-богатырь, да богатырь Лексей-волчья масть, да Лаврентий-перекидыш - все в Охриману подались.

– Это еще зачем?

– Сказывают люди, тамошний государь на пирах богатырские турниры устраивает: кто из богатырей чужеземных кого побьет да поборет. А победившим большие почести оказывает, многими богатствами награждает...

Осерчал царь Берендей, с трона приподнялся, ногой топнул:

Вот те на! Разве ж нынче богатыри за награды да за почести развлеченьем на пирах служат? Позабыли разве, что перво-наперво богатырь за землю свою стоять должен, народ свой от напастей беречь. А те, что потехой охриманскому государю служат, не богатыри боле, а шуты гороховые!

Снова Нилыч побледнел, аж с лица спал. Припомнил он, как богатырей ложью потчевали, колдовским зельем опаивали, чтоб вражьей силе служили они. Но царь Берендей отходчив был, скушал он румяное яблочко, красной девкой проворно поднесенное, опустился обратно на высокий трон и речь свою продолжил:

– А что Сашка-сермяжка?

– Так он, почитай, еще в прошлом году сгинул. Затащила его русалка-насмешница на дно Голубикиной речки.

– А Ерема - кабанье копыто?

– А этот по осени напился пьян и похвалялся, что всех кикимор в Лысом болоте передавит.

– И что?

– Уморили его нечистые. Затянули в трясину и утащили на дно.

– То-то они в Лысом болоте так расшумелись: силу свою почуяли. Вот ведь незадача, и кого послать-то на Змея, неведомо. А волхв-то... Мол, узнать надобно, может, чудище иным каким способом унять можно. Ну да не оскудела еще земля Яснолесья богатырями. Нилыч, зови писаря!

– Тут я.

– Пиши указ: "Я, царь Яснолесья Берендей 17, означаю свою царскую волю: всем яснолесским богатырям на бой идти на Чудище-Змеище, чтоб отрубить его голову поганую да стереть его с лица земли нашей. Который богатырь того Змея победит да землю родную от этой напасти защитит, тот получит в жены царевну Катерину и станет царевым богатырем на жалованьи."

Тут Катерина за дверьми разревелась пуще прежнего, в светлицу вбегала, сердито царю пеняла:

– Это что ж я, вещь бессловесная, чтоб меня замуж выдавать за богатыря неведомого без моего на то согласия.

– Тихо, тихо, доченька, - отмахивался царь. - Ты ж сама видишь, какие времена пошли. Совсем богатырей при царской армии не осталось. А ежли который богатырь Змея победит - и тебе муж будет не какой-нибудь охламон, а человек серьезный.

– Не желаю за глаза соглашаться! - затопала царевна ногами, слезы разбрызгивая. - Я царская дочь или не царская?

Тяжело вздохнул царь, махнул рукой писарю:

– Допиши: "...ежели царевне люб будет."

– Так-то, батюшка, - задрала Катерина царственный нос и гордо в свою опочивальню удалилась.

Про тот царев указ ничего не зная, выходил Гришка, волхвов внук, на Яхонтовые луга, посередке становился да окрест оглядывался. Что за диво: посреди лугов привольных черный выжженый круг. Да такой ровный, словно плотник Макар циркулем провел. Подошел Гришка поближе, приклонился к земле. Вот те на: не огонь тут лютовал, а будто вся трава поиссохла, почернела и в прах обратилась. Достал он посошок-живинку, коснулся травы. Ан нет, как была труха, так трухой и осталась. Видать, не просто гиблое место, а заклятье какое на луга наложено.

Солнце высоко, до вечера далеко; луга пустые, травы густые, а Чудища-Змеища все не видать. Притомился добрый молодец, уселся посреди луга, достал полотенце, разложил на нем хлеба краюшку да молока крынку и только перекусить собрался, как раздался гром великий, потемнело небо синее и упало прямо перед ним Чудище-Змеище. Все как сказывали: и огромное, и могучее, и зеленое, и вонючее. Правда, положим, не с три терема, но с избу здоровую будет. Не испугался Григорий, поднялся, подбоченился и такими словами к Змею обращался:

– Ах ты, чудо-юдо поганое. Ты почто наши луга топчешь, наших коровушек сжираешь, наших баб да мужиков пугаешь?

Тут чудище странно на него покосилось и ответило плаксиво:

– Пошто, пошто... Все только и могут, что браниться! А нет, чтобы поинтересоваться, какие у меня беды-невзгоды. Считают нас такими бестолковыми, будто мы сами голову под богатырский меч суем. Как будто у нас без ваших лугов места не хватает, сдались нам ваши коровы!

Гришка даже опешил.

– А что стряслось-то с тобой?

Змеище уселось в траву, подобрав ноги и сложив крылья. И вздохнуло так, что с Гришкиной головы шапка слетела.

– Беда со мной стряслась, добрый молодец. Насмеялся надо мною маг один - Аким-чародей из Болотных Камышей, сковал он цепь из лунного света, из болотной воды да из дыма пожарища. Той цепью навеки приковал он меня к вашим Яхонтовым лугам, к самой середке. А скрепил те оковы печатью тайною - звездой падучей.

Не поверил Гришка чудищу, да только прошептал слово заветное, что зоркость давало колдовскую, и видит: точно, тянется из сырой земли, из самой середки черного круга цепь туманная. А на шее Чудища-Змеища цепь к кольцу тяжелому прикована, падучей звездой запечатана. А змей продолжал:

– Как подымаюсь я с лугов, так сначала все вроде и ничего, а чем дальше, тем все тяжелее крылья мои поднимаются. А потом и вовсе тянет меня назад. Да так тянет, что брякаюсь я оземь со всего размаху. Что на это скажешь, молодец?