Пол Андерсон - Секира света Страница 3

— Само собой, все твои враги теперь станут и моими, — кивнул киммериец. — Мне только не понятно, о какой мести идет речь. И я что-то плохо представляю, как маленький корабль может выступить против могущественного царства.

Женщина вздрогнула, как от удара.

— Я расскажу тебе все позднее, любимый, — обещала она, и, казалось, слова дались ей с трудом. — Но эта ночь пусть будет отдана только нашему счастью.

Конан крепко обнял ее. Через несколько мгновений она гордо вскинула голову. Серебряный обруч на ее лбу сверкнул.

— Мы отыщем путь, и стигийцы горько пожалеют о содеянном…

Тот-Апис взволнованно подался вперед. Появившись из ниоткуда, волшебную картину со зловещим свистом рассекла призрачная тень боевой секиры. Тьма скрыла видение. Рептилия, вздрагивая, свилась кольцами.

— Митра! — услышал чародей голос, ставший очень тихим. — Ты нашел меня. Но игра еще не окончена, Митра, о нет, она только началась…

Гнетущая тьма и тишина окутали Тот-Аписа.

Каким-то уголком сознания он удивлялся, почему не рухнул без чувств на пол после всего, что увидел и пережил. Куда после столетий, отданных Черной Магии, проникла часть змеиного духа Сэта — в ночную тишину за стенами или в него самого? В тот миг чародей не мог ничего сказать, и это было не так уж важно, значение имело лишь одно: он может больше не считаться с чудесами своего бога. Повелитель только что сам стоял перед ним. Но прежде чем сверхъестественная сила не позволила дать более подробные указания, ему была открыта по крайней мере небольшая часть пророчества, и теперь остается лишь выполнить свою миссию.

Тот-Апис нащупал дверь. В коридоре коптили лампы. Все еще дрожа, но полный решимости, колдун поспешил в центральные покои крепости. Там имеется все необходимое, чтобы получить ответы на вопросы. Кое-кто сможет поведать, каким образом можно разузнать побольше о Конане и Бэлит. Тот-Апис найдет верную дорожку к их скорейшей гибели.

Глава вторая

Встреча чародеев

Восходящее солнце окрасило воды Стикса пылающей кровью. Из тростниковых зарослей вспархивали куропатки; грифы кружили в небе, крокодилы выползли на отмели и влажные берега, предоставленные в их распоряжение согласно неписаным законам. Корабли с высокой кормой и косыми парусами заскользили по реке. На галерах гонги отбивали для гребцов такт. Простые землепашцы, одетые лишь в набедренные повязки, а то и вовсе голые, покидали свои убогие хижины, чтобы отправиться на поля.

В бухте, там, где Стикс соединяется с Западным Океаном, начинала свой путь на север, к Шему, полоса известняковых глыб. С этого берега Шем разглядеть трудно, поскольку верхний рукав речной дельты образовывал границу. Нарушать ее вряд ли кто-нибудь отважился бы, ведь все ближайшие шемитские города платили Стигии дань. Стигия будто хотела утвердить этот факт на веки вечные, и Великая Пирамида громоздилась южной своей стороной к Кеми, высоко вознесясь над башнями и стенами. Бесчисленные столетия оставили след на пирамиде, так что она давно уже не светилась легким золотом, а лишь темнела пятнами охры. Не считая этого, пирамида сохранилась неплохо и возвышалась незыблемым символом стигийского могущества. Ниже пирамиды и церемониальной дороги, обвивавшей ее, громоздились обломки скал, зияли пасти брошенных шахт и штолен, где заключенные под бичами надзирателей все еще добывали камень.

Солнце вставало все выше, пока не прогнало тьму из последнего уголка улиц Кеми. Там уже теснились тяжело нагруженные верблюды, повозки, запряженные ослами, всадники и пешеходы. Движение и гул толпы не были такими оживленными, как этого можно вполне ожидать от метрополии. Стигийцы терпеть не могли инородцев, кроме тех, без которых нельзя обойтись. Даже в Луксуре, столице и резиденции короля, расположенной много выше по течению реки, можно было найти куда меньше чужеземцев, чем в большинстве торговых городов других стран. Кеми, религиозный центр, считался запретным для всех, кто не мог предъявить пропуск, а получить таковой непросто даже для стигийца. Если же чужестранцу и впрямь удавалось проникнуть в город, то он сразу же убеждался, что никто из горожан не осмеливается заговорить с ним, кроме тех случаев, когда к этому вынуждают дела. А тех, кто решился вести дела с иноземцем, было очень мало, и за ними пристально и неодобрительно наблюдали…

Солнце продолжало свой путь. Полуденная жара разогнала горожан по домам. Некоторые отправились во дворцы с тенистыми садами, где всегда можно отдохнуть и расслабиться в прохладе, среди плеска фонтанов. Но большинству приходилось довольствоваться тесными каморками в высоких домах на западном крыле города. Впрочем, власти всегда следили, чтобы даже у последнего оборванца имелась крыша над головой — тогда за ним проще приглядывать.

Ближе к вечеру, когда жара уже немного спала, люди вновь выбирались из домов и шли по своим делам, пока не сгущались сумерки. По закону все магазины и лавки в эту пору должны закрываться. В бедных кварталах некоторые таверны еще пускали украдкой посетителей, но и они не долго оставались открытыми.

Хотя преступников в Кеми почти не было, после захода солнца на улицах подстерегала опасность другого рода. Повинуясь приказу, гонимые необходимостью или из чистой отваги, по улицам в свете факелов передвигались разные люди: солдаты, посыльные, грузчики, потаскушки, торговцы необычным товаром; то и дело мелькал жрец.

Во дворце Тот-Аписа всегда царила ночь. Белоснежные стены отвесно поднимались над улицей Осин, лишь немногие двери и отдушины прорезали стену. Вокруг купола на крыше был расположен висячий сад, там росли черные и пурпурные лотосы и множество других экзотических растений. Дворец, больше похожий на крепость, освещался внутри лампами и свечами. В центральный покой никогда не проникало из внешнего мира ни звука, только прохладный воздух.

Целый день слуги волшебника трудились не покладая рук. Когда солнце, окрасившись алым, склонилось к закату, явились двое. Рабы, всегда молчащие оттого, что у них вырезан язык, проводили пришельцев в центральный покой. Вскоре после этого появился третий, точнее, его притащили в цепях. Он и его стражи остались ждать в другом помещении.

Тот-Апис встретил своих посетителей вежливо, не забывая, однако, сохранять дистанцию. Пусть они видят только рослого худого человека в простом черном одеянии, с бритой головой, как и положено жрецу Сэта. Сразу бросались в глаза типичные — острые, словно бы точеные — черты стигийского аристократа. Кожа, испещренная морщинами, точно руническими знаками, — цвета темной слоновой кости. Глубоко посаженные глаза, казалось, сделаны из полированного обсидиана. На левой руке сверкал рубин в форме шара в пасти золотой змеи. Но еще более примечательной была чрезвычайно искусно выделанная голова змеи, свисавшая на цепочке с шеи волшебника.