Андрэ Нортон - Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов] Страница 3

— Мисс Мелия, пришёл джентльмен, он говорит, что вы его ожидаете, и хочет поговорить с вами… — она стояла в двери, разглаживая передник. Я знала Летти: после смерти бабушки она всю свою преданность перенесла на меня.

Человек, которого я ожидаю. Посыльный! Я чуть не вскочила, но заставила себя сдержаться.

— Он назвался, Летти?

— Нет. Сказал только, что у него важное дело к старой мисс. Я ему говорю: она умерла. Тогда он сказал, что хочет поговорить с вами.

— Проводи его в гостиную, Летти.

Но она даже не двинулась.

— Мисс Мелия, вы уверены, что хотите его видеть?

— Конечно.

Она скомкала край передника.

— У меня предчувствие, девочка, просто предчувствие.

Я знала и предчувствия Летти. Очень часто в прошлом они служили предостережениями. Но на этот раз… если это посыльный… Я покачала головой, и Летти со вздохом вышла.

Войдя в комнату, я увидела только спину посетителя: он стоял у окна, глядя в сад. Высокий, в плотно облегающем, как вторая кожа, тёмно–зелёном костюме. В его позе ощущалась какая–то напряжённость, как у военного в стойке смирно.

— Вы хотели меня видеть?.. — должно быть, я вошла очень тихо, потому что пока я не заговорила, он не поворачивался. Но теперь повернулся, и очень легко и быстро, с проворством, противоречившим прежней напряжённой позе. Я ожидала увидеть моряка или купца, которые не раз навещали бабушку. Но он оказался человеком совсем другого класса.

Загорелое лицо выдавало человека, много времени проводящего под солнцем; а взгляд, которым он наградил меня, принадлежал командиру, привыкшему приказывать. Я не назвала бы его красивым, но в лице его сквозила решительность, которая привлекает. Волосы у него тёмные, одна прядь спускалась на лоб, не совсем закрывая старый шрам. Этот шрам разрезал бровь, приподнимая её, и придавал лицу вопросительное выражение. Человек поклонился.

— Мисс Харрач? — вопрос был задан глубоким голосом с еле заметным акцентом.

— Да, это я.

— Я Прайор Фенвик, — он помолчал, как будто я должна была узнать это имя. Потом, должно быть, по моему выражению догадался, что я не узнала. Чуть нахмурившись, он сказал:

— Разве мадам Харрач не говорила вам обо мне?

— Сэр, перед смертью она сказала, что ожидает посыльного. Но причину мне не сообщила.

— Значит, она не говорила вам, что я должен проводить вас в Гессен?

Настала моя очередь недоумённо посмотреть на него.

— Бабушка не оставила мне таких указаний, сэр. Что касается Гессена… зачем мне туда ехать?

Его уверенность раздражала меня. Он вызывал у меня впечатление, которое я не могла пока определить, но к которому отнеслась недоверчиво. Он подошёл ближе, и мне пришлось заставлять себя остаться на месте. Когда хотелось убежать.

— Насколько вы знакомы с ситуацией? — вопрос его прозвучал требовательно. Я испытала сильное негодование, и какая–то часть моего сознания удивилась полноте этого чувства. Может, как и Летти, я ощутила «предчувствие»? Размышляя над этим, я ответила на его вопрос уклончиво.

— Сэр, я должна попросить вас выразиться яснее, — я контролировала голос и надеялась, что внешне моё смущение не проявляется. — Что именно я должна знать?

Он нетерпеливо посмотрел на меня. Лицо его стало хмурым.

— Когда я упомянул Гессен, вы не удивились. Готов поручиться, что вы знаете и остальное, мисс Харрач.

Он назвался Прайор Фенвик. «П.Ф.», корреспондент бабушки, который подписывался только инициалами.

— Сэр! — я постаралась сохранить спокойствие, помня правило бабушки никогда не действовать по первому порыву. — Вы, наверное, и есть тот самый П.Ф., который написал последнее письмо из Аксельбурга десятого ноября?

Он кивнул.

— Но если это так, то что изменилось с того времени? Пожалуйста, садитесь, сэр, — я указала на кресло и с радостью сама опустилась на скамеечку и сложила руки на коленях, как школьница, чтобы не выдать лёгкой дрожи. Я видела, что взгляд у него очень внимательный. Неужели то, с чем всю жизнь боролась бабушка, приближалось и ко мне?

— В январе умерла курфюрстина Каролина, — мой посетитель не сел, он положил сильные руки на спинку кресла, внимательно смотря на меня, и мне трудно было выдерживать его взгляд. Ни разу раньше при встрече с мужчинами я не испытывала такой трудности. — Сам курфюрст болен. Его давним желанием было…

Я испытывала неловкость и потому прервала его.

— Исправить причинённое зло, мистер Фенвик? И как он собирается это сделать? Пришлёт ещё один официальный документ с печатью, в котором будет сказано, что у него здесь законная жена и законный сын? Он прислал вас сюда с таким документом, мистер Фенвик? — в голосе моём прорвался гнев.

— Он послал за вами, мисс Харрач, получив письмо вашей бабушки. Он стар и болен и хочет увидеть вас…

Он замолчал, как будто ожидал, что я тут же соглашусь. Но меня поразило упоминание о письме бабушки. Зачем она это сделала? Зачем унизила себя (так мне тогда показалось), написав человеку, так жестоко обошедшемуся с ней? Это не в её характере, я не могла в это поверить. Я молчала, и он продолжил.

— Я знаю, что положение вашей бабушки в этой стране было трудным…

— Как вы проницательны, мистер Фенвик! — вспыхнула я. А он, человек, явно привыкший командовать, теперь растерялся, потому что не мог распоряжаться ситуацией.

— Моя бабушка, сэр, была опорочена. Законный муж бросил её, объявив любовницей, её сын оказался человеком без имени. Вот положение, в какое ваш курфюрст поставил людей, которыми должен был бы гордиться. Отец бабушки вынужден был защищать её доброе имя на дуэли и в результате умер калекой. Таково наше положение, и таким оно было в течение почти пятидесяти лет. Как он смеет теперь посылать за мной? И какова ваша роль в этом деле?

Он с явным усилием сдержался. Я заметила, как дёрнулся у него угол рта, как напряглись губы, прежде чем он ответил.

— Я полковник гвардии курфюрста, его доверенный посыльный. Это ответ на ваш последний вопрос. Он доверил мне переписку с вашей бабушкой. Ситуация такова, что он может доверять лишь немногим. Меня он выбрал, возможно, потому, что моя семья происходит из этой страны, и он считал, что тем самым облегчит моё задание. В вашем положении невозможно правильно понять требования долга, — он словно читал мне лекцию. — Курфюрст несёт долг перед династией, перед народом…

— Но не перед семьёй? — прервала я его. — Ваша речь очень поучительна, полковник Фенвик. Но он сделал в прошлом свой выбор. Почему же вдруг изменил его? Что меняет смерть курфюрстины? — сила гнева помогла мне справиться с дрожью рук. Я неожиданно поняла, что до боли сжимала ладони.