Customer - Власть над водами пресными и солеными. Книга 2 Страница 3

Вот только во всевиденье этого шара я не верю.

Потому что не Саурон-Багровое око мамуля моя, сколь ни лестно для нашего семейства такое сравнение. Она — не Саурон с палантиром, а я — не Арагорн с Андурилом. Колебания надвигающегося возмездия фиг поколеблют эту черную душу.

Да и на хрена ей по излучениям нас искать, когда живых агентов предостаточно? Маман всегда неплохо умела управляться с разумной и неразумной живностью…

А в этом стане вообще слишком много подозреваемых. Шпионить за нами может кто угодно: летучие и нелетучие мыши, бродячие псы, подданные Кордейры, баристы в кафешках, даже мой давний любовник-дракон… Здесь, под километровой толщей камня, живое — редкий гость. Даже летучие мыши. Нигде нет такого мертвого покоя, как здесь. Такой тишины. Такой возможности сосредоточиться. И такого медленного времени.

От секунды до секунды проходит час. От часа до часа — год. За эти несколько дней я ощутила, как утекает жизнь. Моя жизнь. Но я не могу поддаться искушению и переселиться в замок Кордейры с его системой "все включено". Ходить по коврам, есть серебряными приборами, глядеться в зеркала, а не расчесываться пятерней наощупь… А-а-а-а-а-а-а-а!!!

Я совершаю акробатический прыжок спиной вперед от здоровенного куска черного обсидиана, в котором благодаря праздничной иллюминации — всем пяти свечам из моего запаса, зажженным одновременно, — смутно колышется мой силуэт.

— Дубина, кончай жрать, за мной! — кричу я и бросаюсь к выходу, на ходу прихватывая пожитки. Почему человек всегда так разбрасывается? Знала ведь: однажды отсюда придется убегать, сломя голову. Котомку приготовила, в стратегически важном месте на камушек положила. И что? Плащ в одном углу, сапоги в другом, перевязь в третьем… А времени-то нет! Через сколько часов ОНА будет здесь? Через два? Через три? Сколько времени прошло с момента, когда я поправила все восемь кос, поглядевшись в темное стекло Starbucks'а, до заполнения кафе отрядом зомби? Сколько часов назад я смотрелась в этот шмат обсидиана?

Зеркала! Они, они сделали мою мать чудовищем, когда та еще человеком выглядела. Предатели, наветчики, извратители. На лице ее не было никаких признаков старости, но маман уже часами сидела, в серебряную амальгаму уткнувшись, щеки возле рта разглаживая. Она отдала зеркалам свою душу, свой разум, свою судьбу — и они все сожрали, не икнув! А взамен поселили в пустом мозгу сущность… сущность, противоположную человеческой… После, после, после!!!

В лавовых трубах уже шуршит чужое эхо. Мы не можем принимать бой в каменном мешке. Мы уходим лабиринтом ходов, заблаговременно изученным и помеченным. Под пальцами бегут знакомые ребристые поверхности. Эхо исправно врет, путая наши следы.

Кого она пустила по нашим следам? Хорошо, если зомби. Плохо, если вампиров. Вампиры видят в темноте, слышат все как есть, найдут нас в два счета. Мы не отобьемся от миллиона мелких кровососов, запрограммированных на убийство. Хлопанье крыльев! Сотен тысяч крыльев! Летучая мышь выгрызает ранку размером с ноготь мизинца, выпускает обезболивающее и антикоагулянт, кровь перестает сворачиваться, но жертва не чувствует боли, а-а-а-а, блядь!!! Они нас растворят в коагулянте этом, мать мою растак!!!

Снова танцуем, размахивая мечами, в облаке сотен кожистых партнеров, норовящих отщипнуть по кусочку жизни. Передовой отряд. Рубить в темноте увертливых летучих врагов размером с воробья — последнее, чем я хотела заниматься в жизни. Вот, кажется, оно и станет последним моим занятием. В жизни.

Ну нет, мамуля, я не дам себя заесть дурацким летающим крысам! Я тебя саму на корм пущу, да не крысам, а найду кого помедленнее и поотвратительнее…

Где же сифон? Мы должны быть рядом с сифонным озером.[3] Скала вдается в воду, перекрывая возможность вдохнуть, пока плывешь. Но и ни одна мышь не пролезет следом за нами по скальной полке.[4] Плыть минуты три, дыши, Дубина, оружие на живот, не на спину, если что, сбрасывай, сбрасывай на хрен, прыгаем!

Вот так же мы с тобой плыли в самом первом моем воспоминании, Дубина. То озеро эпически называлось Кишка. И мы тоже убегали. Только тогда мы не знали, кто такой Старый Хрен, и нам даже казалось, что этот Хрен не против нам помочь… Ну, теперь я знаю, чего стоит твоя помощь, мамуля!

Стоп! То есть бульк! Рот, а главное, ноздри наполняются ненароком втянутой водой. Уй-й-й, как больно… Точно раскаленную спицу в нос воткнули… Плыви, Дубина, плыви, не оборачивайся, нет у тебя времени тормозить…

Да уж, с нашим оружием не больно-то поплаваешь, скорее походишь по дну, хорошо хоть сифон мелкий, по нему и пешком пройти не проблема… На грани аноксии,[5] мы вылезли из воды по другую сторону скалы. Радоваться избавлению от погони не стали — нефиг заранее радоваться. Все злодеи на этом прокалываются — на преждевременном оргазме в момент удачно сложившегося злодеяния. И их всегда убивают на пике гнусного торжества. Нетушки. Сперва полное завершение деяния (зло- оно или не зло-, неважно), а потом все эти ужимки и прыжки с криками "yesss!" и "I did it!"…

Одно в пещерах неизменно — это грязь. В любой пещере, будь она хоть сто раз туристским маршрутом, невозможно грязно. Когда мы вылезли на поверхность, иссеченные каменной крошкой, искусанные летучими мышами, исцарапанные зарослями не то ежевики, не то ожившей колючей проволоки, маскировавшей второй вход в пещеру, мы были страшнее подземных богов. Кровь и глина превратила нас в ацтекских идолов, оголодавших до невозможности. Я даже оглянулась — не летает ли где вокруг нас Ицпапалотль, безжалостная бабочка судьбы с крыльями, утыканными обсидиановыми ножами, один взмах — сотня ран?

В конце концов, и для нас обсидиан едва не стал судьбой. Или даже судьбиной. О-ох, Геркулес, давай сядем… Пока солнце высоко, посидим хоть минуту… И я тебе заодно все объясню, ты же как всегда ни черта не понял.

Мы падаем на землю, цепляясь за жесткие пучки горных трав, и лежим, словно два великомученика, переброшенных на райские луга прямиком с места казни и принятия венца. Ничего нам сейчас не нужно, только дышать, только глазеть в небеса и всеми порами ощущать бескрайность вселенной и свою тоже бескрайность и связь неразрывную со всем сущим…

— Ну вот… — гремит у меня над ухом. — И чего теперь?

Я даже не оглядываюсь. Я просто закрываю от солнца морду. Красивую такую морду, от которой солнце отражается мириадами мелких веселых зайчиков. Второй комплект шмотья за неделю, черти бы меня побрали во всех моих ипостасях…

Кажется, я начинаю понимать механизм превращения в дракона, а заодно и еще один. Механизм превращения в зеркального эльфа.