Дмитрий Казаков - Логово тьмы Страница 30

– Олен! – радостно воскликнула она, и на сердце у Рендалла стало тепло-тепло. – Ты как?

– Нормально. А вы, насколько я вижу, не очень?

– Заперся, гад, – сообщил осклабившийся гном. – Мы уж чего только не делали, клянусь подмышками Аркуда. Я и кричал, легкую смерть ему обещал. Но молчит и не отпирает. Каков подлец, а?

– Сейчас откроет, – и Олен полез в карман за Сердцем Пламени.

Использовать кольцо не хотелось, но другого выхода, похоже, не было. Нельзя оставлять хоть один сегмент корабля под контролем его бывших, да, уже бывших хозяев. Кто знает, что спрятано в каюте предводителя? Вдруг только из нее можно управлять рулем?

– Ты поаккуратнее только, – уши Арон-Тиса свернулись в трубочки. – Береги себя. А то мало ли что…

Гундихар поднял «годморгон», Саттия вынула из ножен меч, оцилан выгнул спину и зловеще мяукнул.

– Постараюсь. – Олен надел Сердце Пламени на палец, поморщился от пронзившей руку боли.

В этот раз огонь удалось вызвать сразу. Пламенное копье с лиловым наконечником ударило в дверь. Та задрожала и выгнулась, словно парус под напором шквала, петли, что выходили из стены, протяжно заскрипели. Затем последовал удар, хлопок, и дверь внесло в помещение.

Огонь погас, и гном, пригнувшись, метнулся вперед.

– Готов! – донесся изнутри его довольный голос. – Мертвее Восставшего Мага!

– Это хорошо. – Олен постоял мгновение, отгоняя приступ слабости. Подумал, не снять ли перстень, но затем отказался от этой мысли. И вслед за Бенешем прошел в каюту старшего нагха.

Тут не имелось ни единого иллюминатора, стены драпировала темно-синяя ткань. На ней выделялся золотой узор – тонкие фигурки, почти людские, с топорами и мечами в длинных руках, сплетаются в диком танце. Один из углов занимало устроенное на полу ложе, белели подушки. А между заваленным пергаментными листами столом и креслом лежал труп предводителя. Голова его была сожжена дотла, а балахон обгорел.

Выбитая дверь, похожая на груду досок, валялась у дальней стены.

– Нашелся! – взгляд Олена притянул ледяной клинок, что покоился на столе, наполовину вытащенный из ножен. Рендалл бросился к нему, почувствовал, как затряслись руки, сам устыдился собственного порыва. Стараясь удерживать себя, взялся за рифленую рукоять, ножны из коричневой кожи.

И когда меч, найденный в Вечном лесу, занял место на поясе, ощутил необычное спокойствие. Словно после долгого и опасного пути вернулся домой, будто оказался под защитой крепостных стен…

– О, сколько тут интересного! – воскликнул Арон-Тис, в глазах которого появились знакомые алчные огоньки. – Очень жалко, что я не знаю языка нагхов, чтобы разобраться с этими любопытными вещицами…

На столе, помимо чернильницы, стаканчика с перьями и листов пергамента, было несколько странных штуковин. Одна напоминала клетку из желтых и серых прутьев, и в ее центре висел, ни на что не опираясь, клубок белого огня. Он и освещал каюту. Другая походила на чашу, вырезанную из горного хрусталя, вот только стенки ее покрывали десятки дырочек. Третья представляла собой пирамидку из драгоценных камней, кусочков дерева, кости и вообще непонятно чего. При взгляде на нее хотелось отвести глаза, чудилось, пирамидка дрожит, трясется, мешая разглядеть ее как следует.

– Разбирайся, только помни, что игрушки орданов могут быть опасны, – проворчал гном. – Меня куда больше интересует камбуз, что мы нашли палубой выше. Там должна быть еда, не будь я Гундихар фа-Горин.

– И я бы чего-нибудь съел, – сказал Олен. – Только надо выкинуть труп за борт…

– Это сделают наши красномордые друзья, – заявил Гундихар. Махнул гоблинам, те подхватили тело и выволокли из каюты. – Короче говоря, со всякой ерундой, навроде захвата корабля, мы покончили. Пора заняться делом, а именно: ужином, а заодно и завтраком. Так что я отправлюсь на камбуз и приготовлю из всего, что там обнаружу, жареное рагу по-горски. Ну что, кто пойдет со мной – помогать?

Желающих нашлось предостаточно.

Севернее границы Вечного леса, там, где южные отроги Льдистых гор подходят вплотную к еловым и сосновым чащобам, стоит храм. Велик он и красив, но никто из роданов не появляется около его серых, сложенных из глыб камня, стен. Ибо посвящен храм вовсе не богам Алиона.

Возвели его много тысячелетий назад последние йотуны, хранившие память о великом прошлом. Строить маги потерпевшего поражение народа умели, и святилище пережило все бури, сотрясавшие мир. Не пошел трещинами его ровный пол из белых, желтых и красных плит. Сохранились колонны, поддерживающие купол крыши. Даже статуя в алтарном зале, изображающая закутанную в плащ фигуру, уцелела, и пыль не посмела осесть на ее плечах и голове.

Долгие века храм стоял покинутым. Лишь дважды младшие эльфы, чьи владения находились рядом, осмеливались подойти к нему. Оба раза отважные воины, чьи сердца не знали страха, отступали в смущении, едва увидев стены. И никто из сородичей не посмел обвинить их в трусости.

Гномы, устроившие каменоломню в полусотне миль к западу, как-то затеяли целый поход к брошенному святилищу. Закончился он тем, что подгорные жители в панике бежали, бросая оружие и инструменты. После этого консулы издали указ, который запрещал обитателям Льдистого хребта приближаться к храму.

А осенью тысяча восемьсот восьмого года по человеческому летоисчислению, или девять тысяч семьсот тридцать восьмого по эльфийскому, около заброшенного святилища появились потомки его строителей.

Огромные, поросшие белоснежным мехом, с синими пронзительными глазами, они напоминали предков только внешне. Мысли их были просты – еда, сон, спаривание, тепло и забота о детенышах. Кроме охоты и рыбалки, они не умели почти ничего. Шкуры на их плечах лишь напоминали одежду. Примитивная магия, сохранившаяся в памяти немногих, могла только приманить зверя или отпугнуть врага.

Первая семья йотунов вступила в храм Забытой Силы дождливым осенним утром. Вожак, могучий, как старый дуб, принюхался, осмотрел зал и вывел самок наружу. Они повалили несколько деревьев и устроили стоянку на берегу небольшой речки, что текла неподалеку от храма, и принялись ждать.

Ибо так повелел Зов.

За первой семьей начали появляться другие, и вскоре окрестности святилища стали напоминать что-то вроде поселка. Что странно, йотуны, не терпевшие присутствия чужака рядом с собственным стойбищем, ни разу не вступили в конфликт. Даже молодые самцы, агрессивные и непоседливые, не зарычали друг на друга, хотя сталкивались на охоте и у реки множество раз.

Примерно за месяц у храма собралось около трех тысяч белых исполинов – все, что осталось от некогда многочисленного народа. И когда опустилась ночь, святилище ожило. Купол его засветился малахитовым огнем, колонны превратились в столбы белого сияния, глухой рокот раздался из-под земли.