Лорел Гамильтон - Глоток мрака Страница 30

– Не вижу, чего мне бояться. Веди их, но знай, что Богиня еще владеет мной, а она внесет порядок в их хаос.

– Лишь бы у тебя была защита, а что с ними произойдет, мне не важно, – сказал он. И он позвал – не словами, но я слышала зов, не ушами, а телом, словно по коже затрепетал чей-то нежный говор.

Сияющие остатки Дикой охоты сгрудились вокруг нас. Сотканное из живой плоти кольцо колыхалось и текло, будто вода – но даже это сравнение не совсем верно. Нет у меня ни слов, ни сравнений, чтобы передать ощущение, когда тебя несет первозданная магия, зачаток форм. Отец проследил, чтобы я была хорошо подкована в главных религиях людей. Я помню, как читала в Библии о сотворении мира – этак все казалось просто и спокойно: Бог говорит «жираф» – и жираф появляется точно в том виде, каким мы его знаем. Но сейчас, посреди неукрощенного хаоса, я понимала, что сотворение подобно любому акту рождения – все кувырком и никогда не знаешь наперед, что получится.

Меня коснулось чье-то щупальце – и вдруг вспыхнуло ярче, и из клубившегося кольца, заржав, выпала белая лошадь. Нечто очень похожее на руку потянулось ко мне, и я взяла эту почти-руку, и посмотрела в глаза, и ощутила заданный бесформенным существом вопрос: «Кем мне быть?».

Что сделали бы вы, задай вам кто-нибудь такой вопрос? Какая форма пришла бы вам на ум? Если б было время подумать... Но времени не было. Настал миг творения, а у богов сомнений не бывает. Я была сосудом Богини, но от меня оставалось достаточно, чтобы понять – я богиней никогда не стану. Слишком много у меня сомнений.

Почти-рука в моей ладони превратилась в когтистую лапу. Глаза, в которые я смотрела, оказались на голове, похожей на соколиную, но слишком она была белая и сияющая, и слишком много в ней было от рептилии, чтобы назвать ее птичьей. Когти оцарапали мне руку, когда существо вытаскивало лапу, моя кровь на белом-белом свету сверкала рубинами. Капли крови закружились в хороводе хаоса, и где бы они ни коснулись материи, она приобретала форму. Самая древняя магия восходит либо к крови, либо к земле. Земли у меня под руками не было – посреди водоворота плоти, костей и магии, – но кровь была.

Я поблагодарила этого... дракона за напоминание о том, для чего нужна кровь. Все новые существа обретали фантастические формы: кто-то из них существовал раньше в стране фейри, но другие были новыми. Некоторые встречались прежде только в книгах и сказках, не в реальности – во мне текла человеческая кровь и училась я в обычных школах. Я не видела многих из наших легендарных существ и не могла пожелать их возвращения. Мое воображение как будто перетряхнули в поисках образов: были среди них прекрасные, были и жуткие. Вот когда я пожалела о многодневных просмотрах фильмов ужасов, которые мы с друзьями устраивали в колледже: все эти твари тоже были здесь. Но некоторые из самых жутких созданий обращали ко мне полный сочувствия взгляд, улетая в ночь, а некоторые из вызывающих оторопь восторга существ смотрели безжалостными глазами – глазами тигра, которого ты растил, пока не понял вдруг, что он никогда не был ручным, а ты всегда был едой.

И ту мы оказались внутри холма слуа, окруженные сияющими остатками Дикой охоты, и обитатели холма уже готовились с нами драться.

– Целителя сюда! – закричал Шолто.

Толпа слуа замерла, они уставились на нас, будто внезапно оглохли и онемели. С потолка сорвались ночные летуны и вылетели в один из темных туннелей. Я понадеялась, что они полетели исполнять приказание своего царя. Но остальные оторопевшие от неожиданности слуа как будто еще не решили, что им делать.

Сияющее кольцо вокруг нас осело – как будто на колени встало, если только у этих существ были ноги и колени. Мне понятно было, чего они хотят. Они ждали напутствия, подсказки – чтобы выбрать себе облик и сущность.

Мы находились в Большом зале, как я поняла. Посередине у главного стола возвышался костяной, крытый шелком трон. Здесь двор собирался на обеды, а когда ожидался важный визит, столы убирали. Тронный зал в замках часто служит парадной столовой – будь то в стране фейри или за ее пределами.

Я сказала собравшимся слуа:

– Это дикая магия, она ждет, чтобы ей придали облик. Подойдите и дотроньтесь – они станут тем, что вам нужно или чего вы желаете.

Мне ответил кто-то высокий под капюшоном:

– Первозданная магия приобретает форму только под рукой сидхе.

– Когда-то магия повиновалась всем фейри. Некоторые из вас застали те времена.

Висящий на стене ночной летун заговорил, чуть пришепетывая, как было им свойственно:

– Ты не так стара, чтобы помнить, о чем говоришь.

– Ею движет Богиня, Дервил, – сказал Шолто.

По имени я поняла, что летун был женского пола – на глаз этого не определить.

Сияющее коленопреклоненное кольцо начало бледнеть.

– Неужели вы упустите такой шанс показать сидхе, что древнейшая магия знает руку слуа? – спросила я. – Подойдите, дотроньтесь, пока она не рассеялась. Призовите обратно то, что вы потеряли. Нынешней ночью я – Темная Богиня.

Я подняла руку – кровь еще сочилась.

– Дикая магия отведала моей крови. Она сияет белым светом – но это цвет Луны, и разве не она светит в ночных небесах?

Кто-то ступил вперед. Гетхин, в кричащей гавайской рубахе и шортах, правда шляпу он где-то бросил, и длинные ослиные уши открыто свисали к плечам. Он мне улыбнулся – полный рот острых клиновидных зубов на вполне человеческом лице. Он был среди тех, кто явился за мной в Лос-Анджелес в нашу первую встречу с Шолто. Среди слуа он был не из самых влиятельных, зато он был смел и дерзок, а сейчас это и было нужно.

Маленькой ладонью он коснулся сияющего силуэта – и словно чернила полились в сияющую воду от его руки. Там, где чернота сменяла свет, начал проступать облик. Свет и тьма перемешались и на миг зрение помутилось – словно магический занавес закрыл часть процесса от глаз. Когда туман рассеялся, перед нами стоял черный пони.

Гетхин засмеялся радостным кудахтающим смехом. Он обвил руками вздрагивающую шею, и пони радостно заржал, обнажив такие же острые, как у Гетхина, зубы, только существенно крупнее. Глаза блеснули красным, когда пони глянул на меня.

– Келпи[1], – прошептала я.

Гетхин расслышал, потому что сказал с улыбкой:

– Не-не, принцесса, он эх-ушге[2]. Это горская водяная лошадка, а злее горских сказок нигде не найдешь, ну разве что на границе[3].

Он снова обнял конька, и тот счастливо заржал, словно найдя любимого хозяина после долгой разлуки.

Тут и другие потянули вперед нетерпеливые руки. Появились мохнатые бурые существа – не то чтобы кони, но и не что-то другое. Они казались как будто незаконченными, но слуа при виде их кричали от радости. Появился огромный черный кабан со щупальцами вокруг рыла. Возникли черные псы, громадные и свирепые, со слишком большими для их морд глазами – живо напомнившими мне сказку Андерсена про собак с глазами как блюдца. Круглые глаза светились красным светом, а пасти были так широки, что не закрывались полностью, и языки свисали из-за острых клыков.