Оксана Панкеева - О пользе проклятий Страница 30

– Понятно, – так же холодно и невозмутимо сказала Стелла и скомандовала: – Все, вытирайте стол, перевязывайте, и можно дальше колдовать.

– На первый раз хватит, – отозвался другой женский голос, мягкий и певучий. – Теперь ему надо полежать, а еще лучше – поспать.

– Послушайте, матушка Нивуль, в моем кабинете сидят несколько разгневанных людей, которые горят желанием его добить, а он не может ни слова сказать в свое оправдание. Что можно сделать?

– Ничего. Память сама восстановится за пару дней, а колдовством тут не поможешь. Спросите лучше у девушки. Как она себя чувствует?

– Еще не знаю. Ею занимается отец Флоренто и медсестры. Моя помощь там не требуется.

– Попробуйте расспросить ее, как только придет в сознание. У нее провалов в памяти не должно быть.

– Что случилось? – простонал Кантор. – Стелла, объясни. Что с Ольгой? И с моей головой?

Стелла обошла стол, так чтобы он мог ее видеть, и снова показала три пальца.

– Сколько пальцев?

– Три. Объясни же, что случилось.

– Что-что… – Стелла отошла в сторону и достала сигарету. – Сотрясение мозга с тобой случилось, наркоман-склеротик! Череп у тебя хороший, крепкий. Чего нельзя сказать о его содержимом. О мозгах то бишь. Я вообще сомневаюсь в их существовании. Что ты делал у Ольги?

– Музыку слушал… – с трудом вспомнил Кантор.

– Молодец, – одобрила Стелла. – А еще? Думай. Кто ее трахал и каким образом она наелась фанги в таком количестве, что ее до сих пор откачивают?

– Не помню… Может, и я… А может, и нет…

– Ты? У тебя что, галлюцинации? Ты хоть помнишь, кто ты такой?

Скрипнула дверь, и девичий голосок спросил:

– Мэтресса Стелла, что у вас?

– Ничего, – отозвалась Стелла. – Сотрясение и амнезия. А что там Ольга?

– Еще работают. Что ребятам сказать?

– Пусть идут домой и не шляются по клинике. И ничего пока не говорят королю, не хватало, чтобы сюда еще его величество заявился и потребовал объяснений. Сами-то они что думают?

– До сих пор спорят. Элмар говорит, что он ее накачал наркотиками сверх меры и сбежал, бросив на произвол судьбы. Жак считает, что она пыталась покончить с собой, потому что он ее изнасиловал. А Азиль утверждает, что действует проклятие и что ей не надо было связываться ни с кем, кроме своего «мертвого супруга». Вот, дескать, связалась, отдалась, и как результат – оба в больнице.

– Выгоняй этих философов и попробуй расспросить Ольгу, когда придет в себя. Ерунду какую-то городят…

Дверь хлопнула, и по коридору простучали каблучки.

– Вспомнил еще что-нибудь? – спросила Стелла. – Гипотезы наших гениев тебе ничего не напомнили?

– Я ее не насиловал, – только и смог выговорить Кантор.

– Вот в это охотно верю. Попробуй еще что-нибудь вспомнить.

Кантор закрыл глаза и перевернулся на спину.

– Меня что, били? – спросил он. – Или я сам упал?

– Не то чтобы били… Но разок приложили.

– Чем?

– Кулаком, дружок. Голым кулаком. А затылок ты рассадил о ступеньки в подъезде, когда падал.

– Кто? За что?

– Ты же слышал за что. Считают, что ты виноват. А его высочество не любитель долгих разборок. Как тебя угораздило вернуться? Элмар тебя увидел и тут же, не говоря ни слова, приголубил по-геройски. А кулак у его высочества сам знаешь какой. Радуйся, что череп не треснул. Попробуй вспомнить по порядку. Вот слушали вы музыку. Дальше что?

– Куда-то ходили… Не помню… Целовались на улице…

– Кто целовался на улице?

– Мы с Ольгой.

– Нет, у тебя точно психика пострадала. Что ты еще помнишь?

– «Пинк Флойд», – всплыло в памяти Кантора. – И фанга. Один шарик на двоих.

– А сколько у тебя оставалось?

– Не помню… С десяток.

– А где набрались? От вас обоих перегар такой, что без закуски не вдохнешь.

– Не помню.

– А что помнишь?

– Кроссовки, – сказал Кантор. – Белая обувь для занятий спортом… Трусики помню. Маленькие, совсем крошечные… кружевной лоскуток.

– Какие трусики? Опомнись! Не путай воспоминания с эротическими фантазиями, фетишист!

– Это не фантазии, – возразил Кантор. – Я вспомнил. У Ольги были такие трусики. Мне еще жалко было их снимать, и я их просто отодвинул… И застежку на штанах помню, я не знал, как ее расстегнуть… Я еще тогда подумал: чего я только с женщин не снимал, даже доспехи, а такого ни разу не видел… Стелла, я действительно с ней… да, было… но я ее не насиловал. Это точно. Она сама сказала, как расстегнуть. И она смеялась…

– А еще что было?

Кантор подумал и честно принялся излагать беспорядочно всплывающие в памяти слова:

– Трамвай… большой многоместный экипаж… Ангел… мифическое существо, доброе… Капрон… ткань из искусственного волокна… Марайя… методика создания иллюзорных фантомов… и маскировки… путем…

– Доктор Кинг, – сказал мягкий голос, – вам не кажется, что пациент не совсем адекватен, мягко говоря? Пусть полежит и спокойно разберется в своих воспоминаниях. А еще лучше поспит. Знаете, алкоголь, наркотики, а потом еще и сотрясение мозга… Вряд ли он скажет что-либо вразумительное.

Кантор снова закрыл глаза, ощупал повязку на голове и подумал: «Ни хрена себе я погулял…»

– Вы еще здесь? – рявкнула доктор Кинг, входя в свой кабинет. – Я сказала всем убираться домой!

– Нет уж, простите, – вежливо возразил Элмар, – мы не уйдем, пока не будем точно знать, что с Ольгой.

– С какой радости вы должны ждать результатов в моем кабинете? Может, это будет известно только завтра. Тереза придет и расскажет.

– А с Кантором что? – тихо спросила Азиль.

– А что с ним может быть, по-твоему? – проворчала мэтресса, пробираясь к своему креслу. – Можно подумать, что ты первый день знаешь своего милого Кантора. Сотрясение мозга и провалы в памяти. Вот тут помню, а тут не помню. Он и до этого был не совсем здоров на голову…

– Врет, – заявил Жак. – Все он помнит. Говорить не хочет.

– Вот именно, – поддакнул Элмар. – Жака я, например, тоже когда-то бил, и ничего с ним не случилось. Никаких провалов.

– Кантор хоть что-нибудь сказал? – спросила Азиль.

– Всякий бред. Единственные осмысленные слова, которые я от него услышала, это то, что он ее не насиловал и что фанги они съели не больше чем по полпорции.

– А что вы хотели от него услышать? – возмутился Жак. – Прямо сразу во всем признается?

– Господа, – устало сказала доктор. – Шли бы вы отсюда, а? И не морочили мне голову бредовыми предположениями. Чтобы Кантор кого-то изнасиловал? Да над вами все Зеленые горы будут смеяться, если вы это кому-то скажете. Я бы скорее поверила в обратное. Он вообще к женщинам близко не подходит. Не тот человек. Скорее я бы подумала, что она ему предложила, а он ее жестоко обидел отказом. Вот это в его стиле.