Елена Хаецкая - Дневники вампира Страница 30

В общем, двойник – это сосуд весьма драгоценной крови.

И одним из таких двойников оказалась простая болгарская девушка Катерина Петрова. (Другой двойник Амары – Елена Гилберт).

У Катерины жизнь сразу не задалась: в юном возрасте она внезапно забеременела непонятно от кого и родила ребенка (дочь), которого у нее сразу же отобрал жестокий отец. Сама же Катерина «покатилась по наклонной плоскости» и довольно скоро обзавелась элегантным английским поклонником по имени Элайджа. Тот познакомил ее со своим старшим братом Клаусом, и эти два лорда обихаживали красавицу из болгарской глубинки, пока внезапно не обнаружилось, что оба они – вампиры, причем Первородные, и Клаусу позарез нужна кровь Катерины, ибо Катерина – двойник.

И Катерина бежала, а потом вообще повесилась. Но поскольку в ее организме уже имелась кровь вампира – братья-Первородные ее подпаивали, – то очнулась она уже в облике кровососа. Клаус был в ярости: ему требовался двойник-человек, а двойник-вампир для его цели бесполезен. И из желания наказать строптивую красотку он преследовал ее по всему миру пятьсот лет.

Стефан двойник злобного и очень могущественного, двухтысячелетнего, колдуна по имени Сайлас

За эти годы кем только ни побывала беглянка! Она перестала быть несчастной жертвой и сделалась хитрой, коварной, озлобленной. И все эти годы она оставалась бесконечно одинокой.

В какой-то момент перед Ниной Добрев была поставлена задача: играть одновременно Катерину и Елену. Не Катерину в нарядах девятнадцатого века, томную девушку-южанку, но Катерину века двадцать первого, выдающую себя за Елену. Костюм здесь не поможет: подчеркивать разницу между героинями необходимо прежде всего игрой, поведением, выражением лица. И зритель вскоре приучается практически безошибочно различать двойников: Катерину-Кэтрин отличает дьявольская веселость и постоянно прорывающееся сквозь цинизм отчаянное одиночество, а Елена печальна, сострадательна, задумчива. Она остается таковой даже превратившись в вампира. Потому что, в общем-то, какой ты человек – такой ты и вампир, только у вампира все будет проявляться в разы отчетливее и ярче.

К сотой серии все акценты уже расставлены. Уже добыто лекарство от бессмертия – оно способно исцелить от вампиризма. Засада в том, что доза всего одна, и она была предназначена (изначально) для Сайласа.

После долгих битв и испытаний лекарством завладела Елена. Но она не спешит принять его, хотя ничего так сильно не хочет, как снова стать человеком.

Елена размышляет.

А пока она размышляет, появляется Кэтрин и буквально набрасывается на Елену с обвинениями. Собственно, основная претензия Кэтрин к Елене – это обычная зависть. Почему у Елены есть все, о чем так мечтала Кэтрин и чего она не получила, как ни старалась? Почему у Елены есть друзья, почему именно ее любит Стефан, почему она так популярна в школе, почему у нее были любящие родители? Почему что бы она ни сделала, это всегда найдет поддержку и одобрение близких? Отчего с Кэтрин жизнь обошлась так несправедливо?

«Все эти флешбеки в прошлое для нас очень важны. Они показывают нам, что было раньше, но при этом мы каждый раз хотим передать наиболее точную картинку того времени. Мы начинаем все с изучения, просматриваем записи тех времен, если они есть. Потом встречаемся с каждым отделом съемочной группы и обсуждаем, как лучше передать то, что мы задумали. Потом я разговариваю с Дэйвом Перкалом, нашим руководителем отдела фотографии, и мы решаем, как лучше визуально передать конкретное время и место». (Крис Грисмер, режиссер телесериала «Дневники вампира)

«Ты украла мое счастье!» – бросает Кэтрин. Все, что есть у Елены, должно было принадлежать Кэтрин. Она хотела бы именно такую жизнь – а вместо этого получила пятьсот лет одиночества.

Сотая серия ознаменована поединком двойников, и это был, наверное, самый трудный эпизод. Нина Добрев боролась сама с собой. Двойники, неотличимо похожие внешне, проявили себя – каждая в своей манере.

В какой-то момент Кэтрин схватила сердце Елены – у вампиров есть такой трюк: запустить руку в грудную клетку противника, нащупать там сердце и сжать его, угрожая раздавить совсем. С раздавленным сердцем вампир жить не может. А вот если противник отпустит сердце врага и вытащит руку из его грудной клетки, то все заживет обратно и болеть не будет.

Кэтрин явно не собиралась отпускать Елену, и та вынуждена была прибегнуть к единственному средству: она засунула Кэтрин в рот лекарство от вампиризма и заставила проглотить.

Кэтрин стала смертной. Драгоценная доза была израсходована на ту, которая меньше всего желала сделаться снова человеком: уязвимым, подверженным болезням и старению.

Так закончился этот потрясающий поединок.

Постановщик трюков Джон Коупман потратил немало времени и сил на то, чтобы схватка Нины с Ниной выглядела убедительной и, главное, естественной.

Елена Гилберт: – Я прощаю тебя.

Кэтрин Пирс: – Что?

Елена Гилберт: – Я прощаю тебя. Ты не родилась злой, жизнь сделала тебя такой. Ты была слишком молода, когда потеряла всех, о ком заботилась… и у тебя нет семьи, которая бы присматривала за тобой. Знакомо?

Для начала он прочел сценарий и попытался представить себе поединок. Он наносил удары воображаемому противнику, чтобы понять, как это может выглядеть в кадре. Нужны выразительные броски, резкие удары. Нина – гимнастка, она гибкая, и у нее должно получиться, решил Коупман.

Однако сама Нина хотела чего-то большего. Ей нравится выходить за рамки достигнутого и добиваться новых эффектов, но Коупман не позволял ей слишком многого.

– Ерунда какая-то! – сердилась Нина. – Да если бы я была каскадером, моя жизнь превратилась бы в сплошное разочарование.

– Нина, мы не можем рисковать, – возражал постановщик трюков. – Ты не должна пораниться.

– Подумаешь, пара царапин! Я хочу делать крутые, безумные, веселые трюки!

– Нина, ты будешь делать ровно то, что я тебе покажу.

– Да могу ли я сделать хоть что-нибудь? – актриса скисала и изображала разочарованную мину.

И снова на съемках она совершала какой-нибудь прыжок или бросок, который не был отрепетирован, а когда на нее сердились, хлопала ресницами: «Ой, я забыла. Кажется, да, кажется, я не должна была этого делать».

– Почему ты так поступаешь? – спрашивал постановщик.

– Потому что легче потом извиниться, чем просить разрешения.

Нине категорически было запрещено бить стекла. Если исполнительница главной роли порежется, это может сильно задержать съемки. В отличие от своей героини Нина все-таки не умеет мгновенно заживлять раны. И все-таки в один «прекрасный» момент это произошло: Нина сильно порезала ногу. Девушка побелела, началось кровотечение. Нина посмотрела на рану, сказала «ой» и попросила, чтобы ей принесли жидкий бинт. Эта штука жутко горячая, кстати. Бинт принесли, приложили, и Нина продолжила работу. Ближе к вечеру дублерша случайно наступила Нине на руку – а у персонажа, по сюжету, были сапоги на шпильках. Так что у главной героини кровавая голень, опухший сустав, она говорит «ой» – и продолжает съемки, оставаясь в изумительно хорошем настроении. «Жизнь всегда причиняет тебе боль», – засмеялась Нина, когда постановщик трюков снова завел свою «песнь» о необходимости соблюдать осторожность.