Элеонора Мандалян - Принцесса тьмы Страница 30

- Читаешь? Как.Это?

- Как-как... Ну, понимаешь, чувствуешь...

- Ага. Понимаю, - обрадованно согласилась невидимка.

- И эти, ваши добытчики тоже понимают? - насторожился Степан.

- Иногда. Не.Все.

- Как у нас, что ли. Есть простые смертные, а есть экстрасенсы, телепаты.

Ему не ответили. После паузы она неуверенно проговорила

- Можно.Мне.Тронуть.Тебя?

- Еще чего! - невольно отпрянул Степан. Но тотчас передумал. - Валяй.

- Что? - не поняла невидимка.

- Можно, говорю, трогай. - Он вытянул в направлении голоса руку.

Его ладонь ощутила осторожное шершавое прикосновение.

- Теплый. - проговорила она. - Мягкий. Гладкий.

Он резко сжал пальцы, поймав ее руку. Она испуганно вскрикнула, дернулась.

- Теперь моя очередь, - заявил Степан. - Я тоже хочу знать, какая ты. Только не вздумай опять кусаться. На сей раз двину.

Другой рукой он крепко схватил ее жесткое костлявое запястье и, ощупав шершавую ладонь, с удивлением обнаружил, что она четырехпалая. Пальцы заканчивались выступающими липкими подушечками.

- А это зачем? - спросил он, превозмогая отвращение.

- Удобно.Лазать.По.Стенам, - нехотя отозвалась она. - Отпусти.

- Лазать по стенам?! - поразился Степан. - Как ящерица что ли?

- Что.Такое.Ящерица?

- Ну как я тебе объясню!

- Подумай. О.Ней, - подсказала четырехпалая невидимка.

Степан постарался представить длиннохвостую юркую ящерицу, ползущую по вертикальной стене.

- Не.Похоже, - заявила Она. - Хвосты.Бывают.Только.У Крыс.

- А все остальное? - насторожился Степан. Что, если эта писклявка настоящее чудовище? А он сидит с ней, как с равной, держа ее за лапу.

Степан вытянул вперед руку и коснулся головы невидимки. Пальцы ощутили обтянутый кожей череп, покрытый на макушке короткими мягкими волосками. Скользнув ниже, рука наткнулась на широкое, упругое ухо, перпендикулярное голове.

- Да ты лопоухая! - пробормотал он, отдергивая руку. Помня ее укус, ощупать лицо он не рискнул.

Степан долго молчал, переваривая все, что услышал и узнал через свою новую подружку. Она не мешала ему. Для нее его молчание было красноречивее беседы.

- Послушай! - оживился он. - А ты знаешь дорогу наверх?

- Нет, - поспешно ответила Она.

- Прошу тебя, помоги мне выбраться отсюда. Ты же сама сказала, что я - другой. Я не могу жить здесь, вместе с вами. Без солнца и света я умру.

- Они.Не.Позволят. - Лопоухая подружка вдруг умолкла, вслушиваясь в гнетущую глухую тишину, после чего радостно сообщила: - Идут!

- Кто?

- Добытчики.Возвращаются.

- Я ничего не слышу. Тебе показалось.

Она некоторое время молчала.

- Богатая.Добыча... Забит.Весь.Проход... Большое... Тяжелое... Будет.Пир. И много.Теплых.Вещей. - В коротких паузах между словами она издавала тоненький, едва различимый свист, такой же, как те, кто приволок его сюда.

И тут Степан, наконец, сообразил. Он слышал подобный свист или писк в детстве, когда однажды в пещере поднял в воздух целую стаю летучих мышей. Неужели эти существа используют ультразвук и эхолокацию? Тогда понятно, как им удается ориентироваться в темноте.

Лопоухая подружка часто задышала, заерзала... Он не сразу понял, что она нервничает.

- Они.Совсем.Близко, - срывающимся голоском пропищала Она. - Пойду. Посмотрю.

- Боишься тебя обойдут в дележке? - усмехнулся Степан. - Да ты, оказывается, алчная. Должно быть вы все тут такие. - Она не ответила. - Эй! - окликнул он темноту. - Чего молчишь?

Отвечать было некому - невидимка исчезла так же бесшумно как и появилась. Судя по всему, дележка награбленного была самым вожделенным событием в их однообразном, беспросветном существовании.

Степан задумался. Он даже не успел спросить ее о двух таинственных купальщицах. Благодаря свету, который они с собой принесли, он смог выбраться из своей ненавистной берлоги. Больше того, у него появилась хрупкая надежда на спасение. По крайней мере, он знал теперь, что не один, что где-то рядом есть люди, такие же как он.

Он попытался определить, сколько дней находится в заточении, и не смог. Его пребывание здесь было одной сплошной ночью, которая может длиться не днями даже, а годами. Хотел бы он хоть одним глазком посмотреть сейчас на родителей. Как они восприняли его исчезновение? Разыскивают? Убиваются? Или уже смирились? Может хоть общая беда заставит их отвлечься от бесконечных скандалов.

Степан должно быть задремал под свои невеселые думы и был разбужен шершавым прикосновением к лицу, от которого отпрянул с испугом и раздражением.

- Это.Она, - мяукнул знакомый голосок.- Вот.Еда. Вкусная.Свежая. Ешь.

Степан только сейчас почувствовал как он голоден. Сглотнув набежавшую слюну, он протянул вперед обе руки. На ладони тяжело плюхнулся большой бумажный кулек. Положив его себе на колени, он нетерпеливо разорвал бумагу и, на ощупь хватая куски мяса, овощи и хлеб, с жадностью запихивал их себе в рот.

Покончив с едой и вытерев руки об остатки кулька, он швырнул его на пол.

- Пить! Ужасно хочется пить, - пожаловался он.

- Сейчас.Принесу. Вот.Это.Тоже.Тебе.

На его колени мягко легла бархатистая, очень приятная на ощупь стопка каких-то вещей.

- Что это?

- Добытчики.Велели.Передать. Говорят.Ты.Очень.Их. Хотел.

- Неужели лосины! - вскричал пораженный Степан. - Вот это да... Вот тебе и звери... Раз, два, три, четыре, пять! Пять пар лосин! С ума сойти можно. Да на что же мне столько?

Лопоушка снова исчезла. А он все пребывал в шоке от нежданного подарка. Как он мечтал их иметь! Пробовал копить деньги. А потом отважился даже на отчаянную выходку... И вот они на его коленях, в невероятном количестве. А он ни чуточки не рад. Это ему как божье наказание за грехи. Ну на что они ему здесь? Где он их будет носить? В этой пещере? Перед кем? Перед лопоухой подружкой?

А если тебя завтра отпустят домой, задал себе вопрос Степан, ты заберешь их с собой? Вместо ответа он зашвырнул всю стопку в дальний угол пещеры.

- Пей. - В руку Степана вложилась круглая холодная банка.

Нащупав металлическую петельку, он отогнул ее и с силой дернул. Раздалось шипение и умопомрачительный запах ударил ему в нос.

- Пиво! Ей Богу, это пиво! Обалдеть! - Желудок отозвался нетерпеливым предвкушением удовольствия.

Он поднес банку к губам... но клубок тошноты, внезапно подступившей к горлу, не дал сделать и глотка. Вместе с головокружением и капельками пота, обильно проступившими на лбу, пришло безотчетное чувство страха.

Ужасный утробный гул и скрежет возник внезапно, сразу со всех сторон. А потом последовал толчок, будто кто-то, могучий и неведомый, выдернул из-под него лежанку, а его самого, как тряпичную куклу, с размаху швырнул об стену.