Анна Московкина - Исток Страница 30

— Комната колдуна на эту сторону выходит? — сдалась я.

— На эту, — сумрачно проворчал он.

Я отошла на несколько шагов, так чтобы меня было видно из окна, и истошно заорала:

— Майорин! Выходи, меня не пускают!!! Майорин!

Захлопали ставни, из окон высунулось человек пять. Когда показалась черноволосая голова колдуна, еще пяток постояльцев выглянули полюбопытствовать, кто там разорался на всю улицу. Майорин нахмурился, покрутил пальцем у виска под одобрительные вздохи соседей и скрылся, через минуту, однако, появившись на крыльце. Он протянул сторожу бирку с моим номером, старик достал замусоленный листок, долго возил по нему не очень чистым пальцем и угольком поставил жирный крестик.

— Совсем стыд потеряли, — посетовал он. — Вопит как оглашенная. Эх, какие раньше были девки…

— Какие? — не удержалась я.

— Павы, а не девки, вот какие, а сейчас… — Он махнул рукой. — Ученица. Колдунья!

Майорин не выдержал и втолкнул меня в сени, молча проконвоировав по чистенькой лестнице и коридору второго этажа в полагающуюся мне комнату.

— Колдунья, значит? — начал он, закрыв дверь.

— А кто? — тут же встала в оборону я. — Здравствуйте, я исток, может, знаете пару магов, нуждающихся в ходячем источнике силы?

— Девка ты обычная!

— Ага, как же! Одно дело колдунья с колдуном, я твоя ученица или напарница, а коли девка, так сразу все решают, для чего ты меня с собой таскаешь.

— Откуда им знать, — не унимался Майорин.

— Каждый свое думает.

— А тебе, значит, до каждого дело есть? — приподнял бровь колдун.

— Нет! — отговорилась я.

— Девка глупая, — опечалился Майорин и тут же нашел новый повод придраться: — И сколько ты взяла со старосты?

— С какого старосты?

Мужчина скрестил руки на груди и засверлил меня взглядом. Я упрямо молчала.

— Ну?

— Восемь, — нагло соврала я.

— Мне бы он за эту тварь заплатил двадцать — двадцать пять, тебе предложил в два раза меньше, ты поторговалась, так что корон двенадцать он тебе отжалел.

— Двенадцать. Ты ситуацию знаешь?

— Знаю, пока ты старосту мурыжила, я поспрашивал.

— Что скажешь?

— А ничего не скажу. Хочешь ты ночами в засаде сидеть — сиди, будет у тебя внеплановый зачет. Сдашь, в смысле убьешь, гонорар твой. Провалишь — мой.

— Это нечестно! — возмутилась я. — Ты же сам говорил, что у тебя эти пожары поперек горла стоят, а тут нежить самая настоящая! Что же ты ворчишь как старый дед? Совершенно нечестно!

— Честно, потому что, если ты ее проворонишь, убивать придется мне.

Колдун присел на колченогий стул, стащил рубашку, повесил ее на спинку стула. В комнате стояла невыносимая духота. Распахнутое окно не помогало, на улице жарило еще сильнее. Казалось, что к вечеру стало только горячее. Земля была как натопленная печка, отдающая тепло, несмотря на потухшее пламя.

— Тогда давай обсудим, кто это может быть.

— Всю жизнь со мной таскаться собираешься? — ужаснулся колдун. — И всегда будешь спрашивать, кто сидит в тех кустах?

— Но сейчас мы вдвоем.

— Это сейчас, а завтра мне полено на голову упадет, что будешь делать?

— На дрова запасу, все одно расколется. — Я присмотрелась к голове Майорина, демонстративно считая на пальцах, сколько получится дров.

— Задаток он тебе дал?

— Три короны. — Я сняла башмачки и забралась с ногами на кровать, придирчиво изучая собственные ступни.

— Давай тогда так, раз ты жадничаешь. Угадаешь, кто это, сейчас — задаток твой в любом случае, убьешь — все твое. А наоборот, тогда извини.

Я подумала и скрепя сердце согласилась: деньги хоть и были, но были у Майорина, и каждый раз просить у него я стеснялась. Ну, неудобно мне — взрослой девице — ноющим голоском клянчить серебрушку на каждую мелочь. Просить на карманные расходы я не просила, довольствовалась приработком: обычно продавала снадобья и зелья. Колдун оплачивал еду и проживание, сообщая мне, что моя работа — это учиться и поглощать знания. Но на заверения колдуна понравившееся платье не купишь и прохудившиеся сапоги не починишь. Так что я продолжала потихоньку подрабатывать, искренне надеясь, что Майорин действительно ничего не замечает.

— Сиди тогда, размышляй, а стемнеет — приходи, пойдем в засаду. — Мужчина притворил за собой дверь. Со мной в комнате осталась только жирная черная муха, с жужжанием наворачивающая круги под потолком.

В Вирице у Майорина в доме на высоких полках стояли книги. Разные: одни совсем новые, отпечатанные на специальных станках, другие старинные — рукописные, сшитые из толстого пергамента, оправленные в темную телячью кожу. Некоторые я брала тайком, некоторые наставлял читать сам колдун, указывая главы, которые ни в коем случае нельзя обойти.

Та была написана на бараалле — древнем языке колдунов, почти позабытом в наши времена. Он стал своеобразным знаком для магов — языком науки, знания. Я читала ее с трудом, кое-где Майорин подшил листы с переводами и комментариями, хотя разобрать почерк колдуна порой было сложнее, чем древний язык. Ее Майорин попросил не только прочесть от корки до корки, но и вызубрить наизусть. Я несколько месяцев переписывала эту книгу, попутно переводя на велманский. Неизвестный летописец педантично собрал воедино все виды существ с магическим геном.

На последних страницах почерк был другой, очень знакомый. Майорин год за годом скрупулезно добавлял новые записи.

Первые страницы писатель отвел колдунам. Дальше шли все магические существа, нареченные простым народом нечистью и нежитью.

Я мысленно открыла книгу там, где Майорин вклеил повидовое перечисление всех известных ему тварей, и начала вспоминать, по очереди отметая неподходящих.

«На мосту у нас дрянь какая-то поселилась, днем и носа не кажет, а ночью вылазит и на людей кидается». — Тварь выбрала определенное место, она поселилась в Выбеленках. А значит, построила логово, может, даже гнездо…

«Да и не думаю, чтоб они мертвяков после убиения грызли». — Грызет, но не ест целиком, не утаскивает тело в логово, не ждет мертвецкого душка. Хищник, но больше лакомится, нежели ест.

«Это ж получается, она по шесть дней голодает, а на седьмой на охоту идет». — Почему она нападает периодически? Или тут дело в потребности? Но отчего не забрать тело целиком… Если только…

«Да ничего там нет, днем, правда, — ночью боязно». — Верно! Она приходит на мост раз в седмицу. Приходит, чтобы…

Кое-что все же меня смущало, но бывают исключения из правил, бывает и так, что зверь ведет себя иначе. Например, если он вынужден прятаться или прятать кого-то. Раненого товарища, потомство.