Надежда Попова - Инквизитор. И аз воздам Страница 31

– Дайте попить… – снова попросил арестант, с усилием разлепив глаза, и сполз по стене на пол, по-прежнему сжимая голову ладонями. – Сил нету…

– До или после, Ральф? – повысил голос Курт, и тот страдальчески покривился:

– Господи… До того! Вчера еще, утром! Потому и выпить решил – для смелости. Я поговорить хотел! А она знай свое твердит – «не брошу его, но и тебя не оставлю», и смеется… Гретхен! – простонал он болезненно и вдруг завыл, изогнувшись, точно в судороге, и запрокинув лицо к потолку. – Что ж я наделал… сучка ты драная… довела-таки, тварь!.. Девочка моя…

Курт медленно поднялся, постоял неподвижно, глядя на заливающегося похмельными слезами арестанта, медленно вышел из камеры и двинулся прочь по коридору, кивком велев Нессель и Ульмеру следовать за собою.

– Дай парню воды, – бросил он, проходя мимо охранника у выхода. – Не то загнется еще до суда.

Тот что-то недовольно буркнул себе под нос, но останавливаться, дабы переспросить или прочесть проповедь о субординации, Курт не стал.

– Не понимаю… – произнес молодой инквизитор растерянно, после сырости подвала с наслаждением расправив плечи под раскаленным солнцем. – Что вы надеялись узнать, майстер Гессе?

– Однажды в Кельне парень из городских отбросов был арестован за убийство, – не оборачиваясь к нему, проговорил Курт. – Был взят прямо над трупом, с окровавленным ножом в руке.

– И? – поторопил Ульмер, когда он умолк. Курт пожал плечами:

– Оказался невиновным. Накануне он пил – в пивнушке в дурном квартале и с дурной репутацией. К нему на пару минут подсела незнакомая девица, после чего парень перестал помнить и соображать, что делает, зато в точности исполнял то, что сделать ему приказывали… До сих пор не знаем, что ему подсыпали тогда.

– И вы полагаете, что сейчас случилось так же? – недоверчиво уточнил Ульмер; он вздохнул:

– Похоже, что нет. Встречу девице он назначил, будучи трезвым, по собственному произволению, посторонних или даже приятелей подле него, когда напивался, не было, да и с девицей у них, судя по всему, разлад старый… И главное – на это свидание он ее позвал еще до того, как с девицей решил поговорить я. Просто так вышло, что разрешить ситуацию Ральфу пришло в голову именно этой ночью. Просто совпадение… Как ни крути, а и они в жизни приключаются.

– И что теперь? – растерянно спросил Ульмер. – Куда теперь идти, по какому следу? Что дальше?

– Пока не могу сказать, не знаю, – отозвался Курт сумрачно. – Мне надо подумать… Вот что, Петер, возвратись в ратушу и скажи, чтобы с судом не спешили, а то я знаю светских – у них разговор недолгий, без вопросов сразу на виселицу… Как знать, быть может, этот мученик-душегуб, окончательно протрезвев, вспомнит что-то еще, что окажется полезным или наведет меня на мысль. Быть может, например, в те редкие дни примирения, которые у него, очевидно, с покойницей все же случались, она упоминала при нем, что к ней приходил или останавливал ее на улице приезжий служитель Конгрегации. Быть может, если это случилось, она рассказывала и о том, что тот говорил или спрашивал… Надежда призрачная, прямо скажем, но лучше, чем ничего. Твои услуги проводника мне сегодня уже точно не понадобятся, посему – после разговора с магистратскими можешь смело отправляться по своим делам.

– Уверены, майстер Гессе?

– Да, – невесело усмехнулся Курт. – Сегодня я буду смотреть в потолок своей комнаты, корить судьбу и пытаться отыскать иные пути… Иди. Ты свободен.

– Полагаешь, тот парень все же может что-то знать? – тихо спросила Нессель, когда Ульмер, попрощавшись, направился обратно в ратушу; он пожал плечами, развернувшись и зашагав по улице:

– Не уверен. Но хочу убедиться.

Лесная ведьма тяжело вздохнула, молча ускорив шаг, дабы не отставать от него, и долгую минуту шла безмолвно, лишь изредка взглядывая на своего спутника, – искоса, словно бы оценивающе и задумчиво.

– Что? – уточнил Курт, перехватив очередной взгляд, и она смутилась, отведя глаза.

– Когда ты сказал, кто ты, – не сразу отозвалась Нессель, – я все пыталась вообразить себе, как это выглядит, когда ты…

– … за работой? – подсказал он, снова уловив заминку в голосе. Та кивнула:

– Да. Воображала себе жуткие вещи… И вот увидела, как оно на самом деле.

– И как оно?

– Ты меняешься, – вздохнула Нессель, пояснив, когда он вопросительно поднял брови: – Ты в тот миг, когда заговорил с этим человеком, словно исчез. Ушел в какую-то дверь и прикрыл ее за собою, а вместо тебя из той двери вышел кто-то другой. Тоже ты, но не ты. А ты стоял в сторонке и наблюдал за собой… Ты это ощущаешь сам, когда вот так допрашиваешь людей?

Курт помедлил, глядя себе под ноги, в высохшую и утоптанную, точно камень, землю; память картинка за картинкой услужливо и с готовностью подбрасывала то, что, впрочем, никогда и не забывалось, и как-то неуютно становилось от того, что идущая рядом женщина наверняка понимает и видит происходящее в нем, несмотря на всю его хваленую защиту…

– Когда вот так – не чувствую, – наконец ответил он. – И ты не видела, как оно на самом деле.

– Зачем ты это говоришь? – нахмурилась Нессель; Курт пожал плечами:

– Затем, что это правда.

– А я полагала – ты станешь убеждать меня, что вот так оно и проходит всегда и ничего страшного в своей службе ты не сделал, – усмехнулась она неловко. – Чтобы я сочла вас славными ребятами и старательней помогала тебе в этом городе.

– Я за годы службы сделал много такого, о чем тебе лучше не знать и чего лучше никогда не видеть, – отозвался Курт твердо. – Это бывало не так часто, как принято думать и как о том твердят слухи, однако же бывало. Но каяться в этом я не стану, и если б какая-то неведомая сила меня возвратила снова в те дни и те минуты – сделал бы все то же самое снова, потому что так было надо. А помогать мне в расследовании ты, помнится, и так вызвалась сама. Стало быть, нравлюсь я тебе или нет, а помогать будешь.

– Не слишком самонадеянно с твоей стороны? – зло нахмурилась Нессель, и он подчеркнуто благожелательно улыбнулся:

– Ну, как знаешь. Если мысль сидеть день за днем в комнате трактира в одиночестве, разглядывая потолок и соседей на улице, тебе ближе – я с готовностью провожу тебя назад и пойду по своим делам один.

– По каким еще делам? – уточнила ведьма с подозрением. – Ты сказал, что… Ты ему соврал? Не веришь ему все же?

– Я никому не верю. Практика моей работы показала, что порою верить нельзя даже самому себе. И это, к величайшему сожалению, не фигура речи.

– Но мне ты при этом почему-то доверяешь.