Джордж Мартин - Битва королей Страница 31

— Не надо, Кет. В этом мальчик прав.

— Не называй меня мальчиком. — Робб выплеснул гнев на своего злополучного дядю, желавшего его поддержать. — Я почти взрослый, и я король — твой король, сир. А Джейме Ланнистера я не боюсь. Я побил его один раз и побью еще, если придется, только… — Он откинул волосы с глаз. — Вот на отца я бы Цареубийцу обменял, а…

— …А на девочек — нет? — с ледяным спокойствием спросила Кейтилин. — Девочки в счет не идут, так?

Робб не ответил, но глаза у него стали обиженными. Голубые глаза, глаза Талли — это она дала их ему. Она сделала ему больно, но он слишком сын своего отца, чтобы признаться в этом.

«Ты ведешь себя недостойно, — сказала она себе. — Боги праведные, что со мной сталось? Робб делает что может, он очень старается, я же вижу… но я потеряла Неда, скалу, на которую опиралась моя жизнь. Я не выдержу, если потеряю еще и девочек».

— Я сделаю для сестер все, что можно, — сказал Робб. — Если у королевы есть хоть немного здравого смысла, она примет мои условия. Если нет, я заставлю ее пожалеть о том дне, когда она мне отказала. — Ему явно не хотелось продолжать этот разговор. — Матушка, ты уверена, что не хочешь ехать в Близнецы? Там не воюют, и ты познакомилась бы с дочерью лорда Фрея, чтобы помочь мне выбрать невесту, когда война кончится.

«Он хочет, чтобы я уехала, — устало подумала Кейтилин. — Королям, как видно, матерей иметь не полагается, и я говорю ему вещи, которых он не желает слышать».

— Ты достаточно взрослый, чтобы решить без материнской помощи, которая из дочек лорда Уолдера тебе по вкусу, Робб.

— Тогда поезжай с Теоном. Он отправляется завтра. Он поможет Маллистерам доставить пленников в Сигард и отплывет на Железные острова. Ты могла бы тоже сесть на корабль и к новой луне вернуться в Винтерфелл, если ветры будут благоприятны. Бран и Рикон нуждаются в тебе.

«В отличие от тебя — это ты хочешь сказать?»

— Моему лорду-отцу осталось совсем немного времени. Пока твой дед жив, мое место в Риверране, рядом с ним.

— Я мог бы приказать тебе как король.

Кейтилин пропустила это мимо ушей.

— Говорю тебе еще раз: пошли в Пайк кого-нибудь другого, а Теона оставь при себе.

— Кто же лучше договорится с Бейлоном Грейджоем, чем его сын?

— Ясон Маллистер. Титос Блэквуд. Стеврон Фрей. Кто угодно… только не Теон.

Робб присел на корточки рядом с Серым Ветром, ероша волку шерсть и стараясь не смотреть матери в глаза.

— Теон храбро сражался за нас. И я рассказывал тебе, как он спас Брана от одичалых в лесу. Если Ланнистеры не захотят заключить мир, мне понадобятся боевые ладьи лорда Грейджоя.

— Ты получишь их вернее, если оставишь его сына в заложниках.

— Теон полжизни пробыл в заложниках.

— На то были причины. Бейлону Грейджою доверять нельзя. Вспомни — он тоже носил корону, хотя и недолго. Может статься, он мечтает надеть ее снова.

— Я его за это не виню, — встав, сказал Робб. — Я — Король Севера, а он пусть будет королем Железных островов, если хочет. Я буду рад надеть на него корону, если он поможет мне свалить Ланнистеров.

— Робб…

— Я пошлю Теона. Доброго дня, матушка. Пошли, Серый Ветер. — Робб быстро удалился, и лютоволк потрусил за ним.

Кейтилин оставалось только посмотреть ему вслед. Ее сын стал ее королем. Какое это странное чувство. Приказывай, сказала она ему во Рву Кейлин, — вот он и приказывает.

— Пойду навещу отца, — сказала она. — Хочешь со мной, Эдмар?

— Мне надо сказать пару слов новым лучникам, которых обучает сир Десмонд. Я зайду к нему позже.

Если он еще будет жив, подумала Кейтилин, но промолчала. Брат охотнее пошел бы на битву, чем к одру умирающего.

Самый короткий путь к центральному зданию замка, где лежал ее отец, вел через богорощу с ее густой травой, дикими цветами, зарослями вязов и краснодрева. Листва шелестела на деревьях, ничего не зная о вести, которую принес в Риверран белый ворон две недели назад. Настала осень, объявил Конклав, — но боги еще не оповестили об этом леса и ветры, за что Кейтилин была благодарна им. Осень всегда страшит, ибо впереди у нее маячит призрак зимы, и даже мудрецы не ведают, не окажется ли следующий урожай последним.

Хостер Талли, лорд Риверрана, лежал в своей горнице, выходящей на восток, где реки Камнегонка и Красный Зубец сливались под стенами его замка. Он спал, когда вошла Кейтилин, — волосы и борода у него были белыми, как его простыни, и смерть, растущая внутри, изглодала могучее некогда тело.

Рядом с кроватью, все еще в кольчуге и замызганном дорожной грязью плаще, сидел брат отца, Черная Рыба. Его сапоги покрывала густая пыль.

— Робб уже знает, что ты вернулся, дядя? — Сир Бринден Талли был глазами и ушами Робба, командиром его разведчиков и передовых отрядов.

— Нет, я пришел сюда прямо с конюшни, поскольку мне сказали, что король держит совет. Я подумал, что его величество захочет сначала выслушать мои новости наедине. — Черная Рыба был высок, худощав, с седыми волосами и четкими движениями, с морщинистым, обветренным, гладко выбритым лицом. — Как он?

Кейтилин поняла, что он спрашивает не о Роббе.

— Почти так же. Мейстер дает ему сонное вино и маковое молоко, чтобы облегчить боль, поэтому он большей частью спит, а вот ест очень мало. Мне кажется, что он слабеет с каждым днем.

— Он говорит что-нибудь?

— Да… но смысла в его словах все меньше и меньше. Он сожалеет о незаконченных делах, вспоминает о людях, давно умерших, и временах, давно минувших. Порой он забывает, который теперь год, и не узнает меня. Однажды он назвал меня именем матери.

— Он все еще тоскует по ней, и у тебя ее лицо. Скулы, подбородок…

— Ты помнишь ее лучше, чем я. Ее так давно нет с нами. — Кейтилин села на кровать и отвела прядь тонких белых волос, упавшую отцу на лицо.

— Каждый раз, уезжая, я не ведаю, застану ли его в живых. — Несмотря на их ссоры, между отцом и его братом, от которого он когда-то отрекся, существовали тесные узы.

— Хорошо, что вы хотя бы помирились.

Некоторое время они сидели молча, потом Кейтилин подняла глаза.

— Ты упомянул о новостях, которые Роббу следует знать?

Лорд Хостер застонал и повернулся на бок, как будто слышал. Бринден встал.

— Давай-ка выйдем. Не нужно его будить.

Они вышли с ним на каменный треугольный балкон, выступающий наружу, точно нос корабля. Дядя хмуро посмотрел вверх.

— Теперь ее и днем видно. Мои люди называют ее Красной Вестницей… но о чем она возвещает?

Тусклый красный хвост кометы выделялся на глубокой синеве, словно длинная царапина на лике бога.