Маргит Сандему - Чудовище Страница 31

У Хеннинга сложилось определенное мнение о мальчиках.

— Марко не теряет времени даром, — постоянно говорил он. Он знал, что оба мальчика были предназначены для свершения каких-то дел. У каждого из них была своя цель. Хеннинг часто размышлял об этом. Но, как он ни бился, он не мог представить себе ту цель, устремляясь к которой Ульвар мог бы принести людям пользу.

Но вскоре у Хеннинга появилась новая тема для раздумий, на этот раз более личного характера.

9

В этот год на сенокосе им, как обычно, помогали соседи и друзья.

Были трудные годы, когда никто не хотел помогать им — когда призраки властвовали над Гростенсхольмом, но теперь все снова стало на свои места. Во всяком случае, пока Ульвар держался от всего этого в стороне. Если бы он тоже отправился на сенокос, все помощники тут же разбежались бы по домам.

В 1871 году им на сенокосе помогала одна молоденькая девушка. Она жила на вилле по соседству, и внезапно у нее появился каприз: ей захотелось поработать с крестьянами. «Это так увлекательно, мама, так необычно!»

Под вечер она явилась домой с мечтательным взглядом.

— Ах, разве это не чудесно, быть крестьянином? Подумать только, работать на земле, сеять хлеб! Спать на сеновале! Кормить маленьких, пушистых ягнят…

На это мать трезво заметила:

— Вставать на рассвете и кормить скотину. Стирать в ледяной воде воняющую навозом одежду. С утра до ночи возиться по хозяйству, зная, что никто это за тебя не сделает.

— Да, но это так прекрасно! Это как раз то, о чем я всегда мечтала!

— Неужели? На прошлой неделе ты говорила о том, что хочешь поступить в университет. Только потому, что, будучи девушкой, ты не имеешь на это права. А еще неделю назад на уме у тебя были балы в Кристиании.

Но дочь не слушала ее. Взгляд ее блуждал где-то, она видела перед собой красивого, уверенного в себе молодого крестьянина с Липовой аллеи. Того, кто отвозил на возу сено. Он перекинулся с ней лишь парой слов, но — ах! — каким привлекательным он был! Немного стеснительный, большой и сильный, он говорил уже басом и явно не знал еще женщин. Завтра она снова пойдет туда.

Хеннинг не мог не обратить на нее внимания. Она сияла, как звезда, среди одетых в темное работниц. Это была явно залетная птица.

На вид ей было около двадцати. Блондинка с небольшой челкой и падающей на плечи копной волос. На ней была белая блузка и пестрая юбка из легкой материи. Все остальные женщины были одеты в серое или коричневое, некоторые даже в черное, с воротниками под самую шею.

Ее звали Аннели, и он знал, где она живет. Отец ее был предпринимателем и держателем акций, у него была куча детей.

Взгляд Аннели, обращенный к Хеннингу, был таким сияющим и игривым, что он смущался. На его серьезное замечание о том, как нужно граблями поддевать сено, она ответила настолько фривольной репликой, что он покраснел. Но только ему одному ее ответ показался фривольным.

На следующее утро, едва проснувшись, он почувствовал беспокойство во всем теле. Придет ли она сегодня? Ведь это было для нее просто капризом — помогать на Липовой аллее.

Но она пришла! И когда его ищущий взгляд наткнулся на нее, он весь наполнился тихой радостью.

Аннели пришла! Прыская от смеха, она потом рассказывала своим подружкам о молодом мужественном крестьянине с Липовой аллеи, и одна из подружек сказала: «О, Господи, это он! Я давно уже на него посматриваю, но он не осмеливается смотреть на девушек! Говорят, парни из рода Людей Льда очень хороши в постели. У них такой…» Ее слова заглушило возбужденное хихиканье. «Но, возможно, речь шла только об этих проклятых? Таких, как Ульвар?» — сказала вторая подружка. И все трое сошлись в том, что такие вещи никто не может знать наверняка.

Обе подружки Аннели были куда более опытными, чем она думала. К тому же они были старше ее. Но ей ужасно захотелось проверить, как обстоит дело с мужчинами из рода Людей Льда — только с Хеннингом, разумеется! Интерес ее к нему все усиливался. Внутри ее что-то предупреждало об опасности. Но ведь она и не думала преступать черту! Девушки из хорошей семьи так не поступают. Хотя обе ее подружки…

На поле Хеннинг не осмеливался разговаривать с Аннели, ему казалось, что всем все сразу станет ясно. И он решил подождать до обеденного перерыва.

Но, к своему огорчению, он не смог сесть рядом с ней за столом, ему досталось место в другом конце, откуда он ее даже не видел.

И все, что он получил в этот день, так это пара беглых улыбок на лугу.

Впереди был еще один день…

Хеннинг мучился: он не привык разговаривать с девушками.

Он чувствовал себя в их присутствии неуклюжим верзилой. Но на этот раз он ощущал беспокойство в сердце — беспокойство, грозящее поглотить его целиком.

Весь вечер он был таким рассеянным, что родители с удивлением смотрели на него. Их взрослый сын двадцати одного года, всегда такой спокойный и приветливый…

Что с ним такое происходит?

Малин все поняла. Она видела эту девушку и сразу же заметила интерес Хеннинга к ней. Девушка была просто лакомым кусочком, но годилась ли она для Хеннинга? В этом Малин очень сомневалась.

Парни отчаянно заигрывали с ней, и она платила им той же монетой, ставя их, однако, на место. И она всем своим поведением как бы говорила: «Я благородного происхождения, так что не лезьте ко мне своими грубыми лапами!»

Но Малин увидела также, что на Хеннинга она смотрела милостиво, и это ее вовсе не удивило. Юноша стал таким красавцем за последнее время. У него был высокий лоб и ясный взгляд. В голубых глазах было столько тепла и доброты! Его так легко было ранить! Он был широкоплеч и узок в бедрах, и его широкие ладони могли бы с такой осторожностью ласкать девушек.

Да, она понимала их обоих.

Но они не подходили друг другу! Разве они сами этого не понимают?

На третий и последний день Хеннинг все же решился заговорить с ней. Собственно говоря, это она проявила инициативу. И после работы он показал ей усадьбу, с гордостью и нежностью рассказывая о каждой постройке, о каждом животном, она кривлялась и кокетничала, как это делают девушки в определенном возрасте, думая при этом, какое впечатление она производит на него.

— Ах, какой ты счастливый, — шептала она, держа на руках котенка. — Я всегда мечтала жить в деревне, ухаживать за животными…

С брезгливой гримасой она вытерла руку, которую понюхал поросенок.

— В самом деле? — наивно спросил Хеннинг с выражением блаженства на лице. — А я-то думал, что ты белоручка. Эдакая барышня, которая боится запачкать себе платье…

— О нет, я могла бы вытерпеть все.

Ее ресницы многообещающе задрожали. Ужасно смутившись, Хеннинг с бьющимся сердцем направился в двери.