Владимир Лосев - Вой оборотня Страница 31

Я натянул куртку, иначе лежать стало невозможно от холода, и посмотрел на Молота. Сначала даже испугался – настолько неподвижным и тихим казался мой друг, не слышался его оглушительный, богатырский храп, грудная клетка не шевелилась. Кожа в сумерках казалась темно-бронзовой.

Я испуганно приложил голову к груди Молота – он был теплым, дыхание имелось, хотя и слабое, сердце стучало…

– И что там слышно? – поинтересовался шепотом мой друг, поднимая голову. – Живой я или нет?

– Тьфу на тебя! – выругался я, хотел отползти, но тяжелая рука Молота прижала меня к себе. – Я же действительно подумал, что ты мертвый, лежишь неподвижно, даже не храпишь.

– Я не просто лежу, а слушаю, что вокруг происходит, – как-то грустно поведал мне друг. – Хотел встать, уж очень мне к ближайшим кустам надо, а не могу двинуться, никаких сил нет. Вот лежу и думаю, чем же меня опоил проклятый лекарь, что двинуться не могу? Может, он меня отравил? В голове шум такой, словно там шторм идет. Что со мной?

– Да ничего, здоровый ты бык. – Я вздохнул и снял с себя его руку. – Тебя по башке ударили, другого бы это убило, а у тебя только шторм начался. Лекарь тебя сонной травой опоил, сказал – нужно спать, чтобы выздороветь.

– Да я и хочу спать, а не могу, мне надо к кустам, нужду справить. Поможешь дойти?

– А потерпеть не хочешь?

– Зачем?

– Затем, что отойти за кустики ты отойдешь, а вот потом караван догнать не получится…

– Это так, слабый я, – печально согласился со мной Молот. – Думаю, метров двадцать пройду, упаду и больше не встану.

– А что с тобой будет дальше?

– Помирать стану, – вздохнул друг. – Только вот лежу и думаю – какая смерть лучше? Захлебнуться тем, что во мне накопилось, или сдохнуть в лесу от голода и холода под какой-нибудь елкой?

– Лучше подождать, когда караван встанет на ночной привал, – задумчиво проговорил я, в лесок мне тоже хотелось, правда, потерпеть еще мог. – Немного осталось, солнце опускается, мы уже близко от места стоянки. Нас задержала эта схватка с разбойниками, иначе уже давно бы в лагере отдыхали.

Словно услышав меня, фургон встал, и я, тяжело вздохнув, помог Молоту одеться – ворочать его пришлось, а весил он немало. Конечно, мой друг пытался мне помочь, но больше мешал. Кое-как натянув на него рубашку и куртку – штаны с него лекарь не снимал, – я потащил парня на землю. Правда, он встал сам и начал оглядываться по сторонам.

Караван расположился на лугу недалеко от леса и реки. Возницы уже выпрягали лошадей, чтобы напоить, а охрана сдвигала фургоны в круг. Около нашего воза никого не было. Возница лекаря увел лошадей на водопой, а сам лекарь неизвестно где ошивался, так что помочь нам было некому.

– Чего ты по сторонам смотришь? Нам туда! – махнул в сторону леса Молот. – И как можно быстрее!

– Не нам, а тебе быстрее, я могу потерпеть…

– Неужели бросишь друга в тяжелую минуту?

– Ты же меня бросил, когда начался бой.

– Это не я бросил, а мне по голове дали. Ох и болит! Ну помоги, что стоишь?!

– Ладно уж, чего не сделаешь для друга. – Я подставил плечо, хотя сам чувствовал себя не очень хорошо. Меня качнуло в сторону, когда на спину легла тяжелая рука Молота. – Только запомни этот момент – опять я тебя тащу.

Сразу подумал о том, что зря не поел. Лежал у меня на полу перед самым лицом засохший сухарь, побрезговал, а съел бы – может, сейчас силы бы добавилось. Желудок, обрадованный тем, что о нем вспомнили, радостно забурчал.

– Я тебя уже не в первый раз на себе таскаю, неделю назад тоже тащил…

– Это не считается, я тогда пьяный был, а сейчас по голове битый.

– Пьяный не пьяный, битый не битый, а тащить все равно тяжело…

Под насмешливыми взглядами охраны мы побрели в лес, лениво переругиваясь и помогая друг другу. Никому даже в голову не пришло нам помочь, только что-то забавное прокричали вслед.

Молот вздыхал и покачивался, временами наваливаясь на мое плечо так, что я с трудом удерживался на ногах. Веса в нем было не меньше ста килограмм, да и ростом был на голову меня выше, поэтому ему было удобно опираться на мое плечо, а вот меня чуть ли не в землю вбивало от каждого такого нажатия.

До леса было метров двести, но мне показалось, что мы брели туда целый час. Я оставил друга у ближайшего куста, а сам протащился чуть дальше и сел на ствол поваленной сосны, чтобы немного отдохнуть. В голове шумела пустота, да ветер в ней гонял обрывки глупых фраз.

Кажется, я даже задремал, но тут Молот подал голос:

– А теперь тащи обратно, я закончил свои дела…

– Интересно, ты и раньше был таким капризным или стал им только сейчас? Почему обязательно тебя нужно тащить?

– Потому что перед тобой тяжелораненый.

– Не раненый, а ушибленный. – Я неохотно подставил плечо. – В этом вся между нами разница, раненый – это я…

– В следующий раз поменяемся, пусть тебя бьют по голове, а меня ранят…

– Лучше уже пусть следующего раза не будет. Тебе не кажется, что для двух дней слишком многовато неприятных событий? Если ночью нас заставят дежурить и снова полезут какие-нибудь твари, то нам с тобой точно конец.

– Согласен. – Молот попробовал идти самостоятельно, но, сделав пару шагов, снова повис на мне. – Нам с тобой в этом обозе не выжить.

За то время, что мы были в лесу, караван уже превратился в маленькую крепость, только последний фургон не поставили на место, ожидая возниц с лошадьми с водопоя.

У входа в круг нас встретил Бохан. Он скептически посмотрел на нас, при этом Молот постарался прикинуться еще более ушибленным, повис на мне так, что я его едва держал. Начальник охраны недоверчиво хмыкнул и хмуро произнес:

– Сегодня, так и быть, дам вам возможность отдохнуть. За вашим фургоном присмотрят другие, но как только стемнеет, чтобы залезли внутрь и не высовывались оттуда до утра.

– Ждете еще одного нападения? – полюбопытствовал я, втыкая в бок другу кулак, чтобы он дал мне хотя бы вздохнуть полной грудью. – Боитесь, что мы вам помешаем отбиться?

– Надеюсь, что если вы спрячетесь, то ничего и не будет.

Бохан мрачно глянул на нас из-под своих темных кустистых бровей и ушел к шатру, который ставили его люди. Мах тоже находился там и смотрел на нас оттуда не менее хмуро, чем Бохан. Похоже, оба считали, что все беды из-за нас.

Впрочем, я и сам так считал, но изменить ничего не мог, события происходили сами по себе, а мы с Молотом только пытались выжить. Моему другу, конечно, было хуже, чем мне. Я-то хоть что-то сделал, чтобы обратить на себя внимание богов – помог тому, кому не следовало, а он вообще ни при чем, виноват только тем, что в детстве, не сумев побить, решил со мной подружиться.