Кэтрин Куртц - Сын епископа Страница 31

— Что же будет дальше? — спросил Джедаил. — Это конец? Король утвердит назначение Истелина?

— Я не могу ответить ни на один из трех вопросов, — откликнулся Креода. — Истелин был в чести у короля много лет, и я сомневаюсь, что будут какие-либо возражения со стороны его величества. Однако это не означает неизбежного конца делу.

— Не означает?

Креода щелкнул пальцами в направлении секретаря и протянул руку, в которой тут же очутился свернутый лист пергамента. Джедаил в ожидании подался вперед, но Креода разворачивать документ не спешил.

— Вот что я получил вчера вечером, — сказал епископ, держа письмо в вытянутой руке и пробегая глазами, прежде чем вручить его Джедаилу. — Суть в том, что наш брат в Святом Айвиге готов поддержать вас и ожидает посланца, который выведет его на свободу.

— А много ли стоит его поддержка теперь, когда другой избран на епископский престол Меары? — с горечью заметил Джедаил, разбирая густо покрывающие лист письмена.

— Она стоит столько, сколько нам потребуется, — ответил Креода. — Он хотя бы может объединить служителей во имя возрождения Старой Меары.

— Вы действительно думаете, что он все еще обладает достаточным влиянием?

— Вы о нем многого не знаете, — заявил Креода. — Безусловно, он фанатик, но я всегда считал его праведным и набожным человеком. То, как поступил с ним король, оскорбило многих, в том числе, и меня. В конце концов, он был примасом, и выбрали его мы.

— И он — фанатик, — напомнил своему покровителю Джедаил, возвращая послание священнику, стоящему рядом, — вы сами это признали.

Креода передернул узкими плечами и улыбнулся, надменно и хитро.

— Прошу вас, святой отец, не отрицайте, что у меня есть толика здравого смысла. Если кто-то отзывается о нашем бывшем примасе как о набожном человеке, это не означает неизбежно, что он думает, будто того нужно возвратить на прежнюю должность.

— Не означает?.. — Джедаил в немом изумлении воззрился на епископа. — Но я думал…

— А вы не думайте, отец, — тихо ответил Креода. — Предоставьте думать мне. На кон поставлено многое, и помимо вашего Меарского епископата. Чем меньше вы знаете, тем лучше.

— Но…

— Говорят, что король может вынудить любого говорить правду, отче, — продолжал Креода. — И одному Богу ведомо, какие нечестивые дела способны творить его деринийские друзья. Но никто не может говорить о том, чего не знает, разве не так? Мое молчание — ваша защита, равно как и моя, сын мой.

Лицо Джедаила стало белее его волос. Он обхватил грудь руками, словно подавляя дрожь.

— Господь Всемогущий и Всеблагой, вы правы! Морган остановил меня на пороге часовни вчера вечером. Я не смог увернуться. Он хотел знать, известно ли мне что-нибудь о попытке убийства Мак-Лайна.

— О попытке убийства?

— Так значит, вы за этим стояли?

— Конечно, нет. А что случилось?

У Джедаила был смущенный вид, и он покачал головой.

— Не знаю наверняка. Как я понял, был какой-то мальчик с ножом. Хотя рана не должна быть опасной. Сегодня утром Мак-Лайн присутствовал на мессе. Я видел, как он сидит рядом с Морганом.

— Присутствовал… — Креода в течение нескольких минут глядел в пространство, затем покачал головой. — Неважно. Это не наша забота. Очень много кому могла бы понадобиться смерть священника-Дерини.

— Или герцога-Дерини, — добавил Джедаил. — А он еще и герцог, не забывайте. Моя тетушка и кузены сочли бы, что его смерть им на руку.

Креода оторопело уставился на него, и Джедаил с некоторым пренебрежением продолжал:

— Разве такое можно забывать, ваше преосвященство? Пусть это не имеет прямого значения для церковных дел, но это нельзя сбрасывать со счетов. Как герцог Кассан и граф Кирни, Дункан Мак-Лайн не имеет прямого наследника. По праву наследования, его земли должны перейти к Ителу после его смерти… хотя, король такое вряд ли позволит.

— А, стало быть, Морган нашел, что у вас есть мотивы, — произнес Креода. — Что, в сущности, верно. И поэтому пожелал вас допросить. И разве вы не рады, что ничего не знали, и что вам было нечего ему сказать?

— Признаюсь, что да. Он хотел знать, как давно я получал вести от моей тетушки. И он должен был понимать, что, если меня возведут на престол Меары, это могло бы содействовать их делу.

— Едва ли это для кого-нибудь тайна, — кисло заметил Креода. — Ну, ладно. Стоит предположить, что в будущем он станет еще наблюдательней — что еще раз подтверждает: вы должны знать о наших планах как можно меньше, пока дело не будет сделано. Согласны?

— Судя по всему, мне выбирать не приходится.

— Именно так. Поэтому пока что я посоветую вам ждать погоды, доброжелательно поддержать Истелина и сторониться как можно больше Моргана или любого другого Дерини. Увы, они кругом так и кишат.

Джедаил наклонил голову в знак согласия.

— Вот и славно. А сейчас, думаю, вам лучше бы вернуться в вашу келью, — продолжал Креода. — И оставайтесь там как можно дольше. Никто не сочтет странным, если вы пожелаете находиться в одиночестве несколько дней. Как я понял, короля ожидают завтра или послезавтра, и я предвкушаю вскоре после того великий исход в Ратаркин на введение в должность Истелина. Надеюсь, вскоре после того мы будем готовы сделать новый ход.

— Я преклоняюсь перед вашей мудростью, ваше преосвященство, — пробормотал Джедаил, преклонив колена в церемониальном прощании, чтобы поцеловать кольцо епископа и получить его благословение.

Когда Джедаил ушел, Креода скосил глаза на своего секретаря.

— Посланец Горони все еще ждет за стеной? — спросил он.

— Да, ваше преосвященство.

— Отлично. Тогда пригласите его и приготовьте чернила и пергамент. Нам предстоит кое-какая работа.

Два дня спустя король вернулся в Кулди. Делегация епископов встретила его снаружи у городских ворот и провела с подобающим церемониалом в зал собраний, где Истелин был формально представлен как избранный епископ Меары. По нескольким различным дорогам были посланы вестники, чтобы отыскать короля и сообщить ему о намерениях епископов, так что Келсон был способен незамедлительно дать свое монаршье одобрение. Он отобедал с Истелином и несколькими другими приглашенными в тот вечер, затем удалился с Морганом и почти оправившимся Дунканом; они обменялись подробностями всего, что произошло за дни отсутствия Келсона. На следующее утро весь королевский двор выехал в Ратаркин и добирался туда весь день, чтобы еще день спустя присутствовать при введении в должность Истелина.

Ночью, когда король и двор отдыхали в Ратаркине, а вновь избранный епископ бодрствовал с несколькими своими братьями в монастырской часовне поблизости, некто, одетый, как монах, прошел по тихим галереям другого монастыря, далеко на северо-востоке, у самого моря. Узник Святого Айвига нетерпеливо расхаживал туда-сюда, пока по другую сторону двери скрежетал замок, при каждом новом шуме опасаясь, как бы не поднялась тревога. Когда же, наконец, дверь распахнулась, его приветствовал монах, который исповедал его ранее на неделе: проповедник Джеробоам, которого ему велено было ожидать. Джеробоам склонил голову, чтобы получить благословение, затем знаком показал, что следует снять сандалии. Две пары босых ног не производили шума, пока эти двое спускались с башни по винтовой лестнице навстречу свободе.