Дэвид Коу - Правила возвышения Страница 31

— Все в порядке. — Она натянуто улыбнулась. — В сущности, это не мое дело.

— Вообще-то ты должна испытать огромное облегчение. Представь, насколько хуже было бы, если бы я увлекся тобой, как мой друг Гринса. — Он бросил быстрый взгляд на Гринсу; в его глазах плясали веселые огоньки, похожие на крохотные язычки пламени. — Даже я знаю, что хорошеньким молодым женщинам не нравятся домогательства толстых стариков.

— Прекрати, Трин, — сказал Гринса.

— Я должен извиниться еще раз, дорогая. Очевидно, Гринса еще не готов признаться в чувствах, которые питает к тебе. — Он повернулся на стуле и посмотрел Гринсе в глаза. — Но ведь я прав, верно?

Гринса не смог сдержать улыбки. Он взглянул на Кресенну и увидел, что она тоже улыбается, хотя ее лицо по-прежнему оставалось красным.

— Возможно, — наконец сказал он.

— Возможно? — переспросил толстяк, поднимая брови.

— Ну ладно, Трин. — Гринса рассмеялся и потряс головой. — Твоя взяла. Да, мне приятно проводить время в обществе Кресенны.

— Приятно проводить время, — повторил Трин. Он взглянул на девушку и театрально вздохнул. — Он не признается, что пылает страстью, даже если на нем загорится рубашка. — Он потянулся через стол и положил ладонь на тонкую руку Кресенны. — Ну а ты, моя дорогая? Ты отвечаешь нашему другу взаимностью?

— Трин!

— Успокойся, Гринса! Ты еще скажешь мне спасибо. Вы оба скажете.

— Сомневаюсь.

— Вы предпочли бы играть в ваши детские игры еще шесть месяцев, ожидая, кто заговорит первым? Не будь дураком. Мы кирси. Мы живем не настолько долго, чтобы позволять себе подобные глупости. Если я предпочитаю мужчин, это вовсе не значит, что я ничего не смыслю в любви. — Он снова перевел взгляд на Кресенну и улыбнулся. — Так признайся же мне, кузина. Ты отвечаешь Гринсе взаимностью?

Девушка открыла рот, собираясь ответить, но потом широко улыбнулась, глядя на дверь.

— А вот и наш ужин, — весело сказала она.

Трин на мгновение закрыл глаза.

— Отлично. — Он отпустил руку Кресенны и откинулся на спинку стула, позволяя Исанне поставить на стол три большие миски с тушеным мясом. — Предоставляю это дело тебе, Гринса, хотя я сильно сомневаюсь в твоей способности завоевать ее сердце. Ты бы преуспел куда больше, если бы позволил мне говорить от твоего имени.

Гринса рассмеялся, и они с Кресенной обменялись многозначительными взглядами, которые наводили на мысль, что Трин уже сделал достаточно.

— Ты был прав, Трин, — сказала Кресенна после непродолжительного молчания. — Здесь готовят великолепно.

— Рад слышать это. Зивен берет слишком дорого, но он действительно находит самых искусных поваров. — Толстяк помолчал, прожевывая мясо. — Так расскажи нам о себе, Кресенна. Новые предсказатели не так уж часто появляются на ярмарке.

Она пожала плечами, снова несколько смешавшись:

— Что именно тебя интересует?

— Откуда ты родом?

— Я родилась в Брэдоне, но почти всю жизнь прожила в Везирне.

Трин на мгновение прекратил жевать:

— В Брэдоне?

— Мой отец был капитаном торгового судна. Там он встретил мою мать. Вскоре после моего рождения они покинули королевство и обосновались на Везирнийской Короне. С тех пор я ни разу не была в Брэдоне.

— И все-таки, — невнятно проговорил Трин, снова принимаясь жевать, — на твоем месте я бы не стал упоминать о своем происхождении при наших эйбитарских хозяевах. Вряд ли ты встретишь теплый прием.

— А чем ты занималась до того, как присоединилась к нашей ярмарке? — спросил Гринса.

— Я была целительницей в нашей родной деревне, как и моя мать. Но когда в год моего Посвящения к нам приехала Везирнийская северная ярмарка, я узнала, что обладаю еще и даром провидения. Я всегда хотела путешествовать по Прибрежным Землям, а ремесло предсказателя давало отличную возможность для этого.

— Почему ты выбрала ярмарку Бодана?

Кресенна снова пожала плечами, и прядь белых волос мило упала на ее лоб.

— Выбор стоял между Санбирийской ярмаркой и этой — все остальные не идут ни в какое сравнение. Эйбитар ближе к моему дому, поэтому такой выбор казался предпочтительным. Но возможно, когда-нибудь я присоединюсь к Санбирийской ярмарке.

Несколько минут они сидели в молчании, наслаждаясь хорошей едой и крепким пивом. Потом Кресенна задала вопрос об одном из старейших предсказателей-кирси, и довольно долго Трин и Гринса развлекали девушку рассказами о ярмарке, которые Трин расцвечивал лишь ему известными подробностями любовных историй, предательств и вражды.

Они вдоволь наелись тушеного мяса — Гринса съел три добавки и уже потерял счет порциям, которые поглотил Трин. Ко всему прочему они выпили много пива. Утомленный и слегка пьяный, Гринса уже собирался пожелать спокойной ночи друзьям, когда кто-то постучал в приоткрытую дверь маленькой комнаты.

Гринса и Трин переглянулись.

— Кто там? — спросил толстяк.

Вместо ответа дверь распахнулась, и они увидели на пороге высокого мужчину-кирси с длинными белыми волосами, редкой белой бородой и желтыми глазами, яркими, как у совы. Гринса явно видел этого человека прежде, но не мог вспомнить, где именно, пока Трин не заговорил.

— Кузен, — без всякого восторга сказал толстяк, кисло улыбаясь. — Вы явились сюда в качестве герцогского советника или в качестве простого кирси?

Первый советник. Ну конечно.

— Не думал, что мне придется выбирать между первым и вторым, кузен, — ответил Фотир столь же холодным тоном. — Но я здесь не по поручению герцога, если вы об этом.

— Я не об этом. Что вам угодно?

Первый советник вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Я хотел бы знать, кто из вас сегодня присутствовал при Посвящении Тависа.

Прежде чем Гринса успел заговорить, Трин поднял руку, призывая его и Кресенну к молчанию.

— А почему вас это интересует?

— После Посвящения мальчик находился в состоянии, близком к безумию. Герцог и герцогиня встревожены.

— Обычное дело, кузен. Если бы я получал по пять киндов за каждого мальчика и девочку, которые убегают домой в слезах после предсказания… — Он пожал плечами. — Ну, скажем просто, я был бы еще толще, чем сейчас.

— А когда сын герцога является на официальный обед с опозданием и в пьяном виде, набрасывается с кинжалом на своего вассала, а потом исчезает в ночи, — по-вашему, это тоже обычное дело?

— Боги милосердные! — прошептал Гринса.

Фотир посмотрел на него, прищурившись:

— Это были вы?

— Да. Что с молодым Маркуллетом?

— Он поправится. У него глубокая рана на предплечье, но ничего страшного.