Игорь Ковальчук - Рыцарь-маг Страница 31

Дик вертелся, как угорь, пытаясь выгадать момент, и даже два раза пробивал его защиту, разок съездил по шее — с тем же успехом — и, наконец, успел сделать вожделенное движение. Бледно-голубая пленка вокруг него, видимая только самым острым магическим зрением, вспыхнула и погасла навсегда.

Корнуоллец стремительно атаковал.

Наверное, он мог применить какую-нибудь магию, тем более что в такой близости к источнику мощь наполняла его с избытком. Но этот противник показался ему слишком достойным, чтоб поступать с ним так низко. Достаточно того, что он уже разок воспользовался волшебством (и сам себя наказал). Они долго топтались на небольшом пятачке, где под ноги постоянно попадали то бревнышко, то камень, то бездыханный киприот. Нападали и защищались, и в какой-то момент оба почувствовали, что им нравится процесс. Это был почти поединок, совсем как на турнире, только тут речь шла о жизни и смерти, впрочем, и на турнирах не в игрушки играют. Они переглянулись как друзья.

Но Дику это надоело. Поняв, что с мечом киприота не одолеть, он поторопился отвести клинок противника, сблизился с ним и попытался врезать ему кулаком, обтянутым кольчужной перчаткой. Оба воина и не заметили, как перешли на рукопашную, и, отмахнувшись локтем левой от хорошего удара, молодой рыцарь сцепил гарду своего меча с гардой императорского солдата и вышиб оружие. Отскочил, поднял меч.

— Ну что, сдаешься?

Спросил по-французски, но вот диво: киприот все прекрасно понял. Развел руками.

Бой уже почти закончился. Всех остававшихся в селении и на валу воины Ричарда перебили или взяли в плен. Неподалеку вытягивались в строй свежие войска киприотов, но времени на возведение вала было предостаточно. Англичане надежно закрепились на берегу — это было главное.

Глава 7

За один-единственный вечер и следующее утро почти вся бухта оказалась в руках английского короля. Город какое-то время оборонялся, но когда по Лимассолу разнеслась весть, что император бежал из замка куда-то на север, город немедленно сдался. Жители кое-что слышали о Ричарде, потому предусмотрительно поскребли по сусекам и вынесли Англичанину в дар целый поднос драгоценностей и золотых монет. Городской голова, пожилой мужчина, от страха сгорбившийся и будто постаревший лет на двадцать, трясущимися руками протянул Плантагенету золотые ключи от города. Король, надменно восседавший на огромном коне, не соблаговолил даже поднять забрало шлема (шлем у него был новомодный, с забралом, закрывающим все лицо, и непривычному человеку он казался зловещим). Ключи за него принял Стефан Турнхам, высокомерно поджимавший губы и злобно сверкавший очами — во время короткого штурма у него погибло четверо рыцарей.

Впрочем, когда глава городского магистрата посторонился и вперед вышли двое разряженных в пух и прах юношей с огромным подносом подарков в руках, государь Английский смягчился. Он поднял забрало, наклонился с седла, убедился, что золото червонное, а жемчуг крупный, и приказал отнести подарок в его шатер. Голос его помягчел, и он изволил сообщить, что избавил город Лимассол от власти тирана Комнина, что теперь здесь будут править франки. Жители могут не беспокоиться за свое имущество — рыцари защитят их. Правда, всем горожанам надлежит в кратчайшие сроки обеспечить своих защитников провизией, жильем, полотном, обувью, одеждой, помощью в починке доспехов... Список был длинный.

Но горожане прекрасно понимали, что лучше покориться. Короля окружали конные воины в доспехах, с копьями, мечами и щитами, все, как один, при шпорах. И это еще не все. У ворот ждали пешие, и от одной только мысли, что вся эта орава может ринуться грабить и убивать, у любого пропадало желание спорить. Придется платить? Что ж, здравомыслящий человек отдаст все свое состояние, если знает, что только таким образом может уберечь себя от смерти.

Они верили, что еще дешево отделались.

Запустив руку в драгоценности на подносе, король какое-то время наслаждался их блеском и тяжестью, а потом, захватив сколько смог, повернулся к Дику и высыпал их в его руки, которые молодой рыцарь едва успел подставить. Вторая горсть, поменьше, досталась Турнхаму. Слегка опухшее лицо командора порозовело от удовольствия. Он торопливо пересыпал драгоценности в поясной кошель.

Телохранитель короля, еще погруженный в свои мысли, подумал о том, что, возможно, Серпиану заинтересуют эти украшения. Сказав слова благодарности, которых Ричард все равно не услышал, корнуоллец припрятал подарок. Он продолжал следовать за королем, куда бы тот ни поехал, сознание же его было далеко. Мыслями он устремился к источнику. Мигом преодолел изрядное расстояние (конному три часа пришлось бы гнать лошадь до рощи у подножия, а потом до вечера карабкаться к вершине) и прикоснулся к силе, которая курилась, словно дымок, над круглым водоемом.

Энергия заструилась по его жилам, жар немедленно охватил все тело, испарина выступила на лбу. Зрение стало острым, перспектива углубилась, на миг рыцарю-магу показалось, что он способен видеть сквозь стены. Но — только на миг. В Лимассоле еще чувствовалось присутствие Комнина, он здесь был меньше суток назад. У Дика начала кружиться голова, и он понял — злоупотреблять своими способностями не стоит. Все-таки получалось, он слишком много требовал от обыкновенного человеческого тела, и оно протестовало.

Дик подъехал ближе к своему суверену, наклонился и сказал негромко, так чтоб только Ричард и услышал:

— Комнин направился в Килани. Это к северу отсюда, в горах.

— Килани? — Король обернулся, обдав собеседника запахом отличного местного вина, которое ему поднесли в массивном золотом кубке еще у ворот. — Далеко?

— Не слишком далеко, государь. Прикажите подать карту.

— Пожалуй.

За полчаса хорошая и подробная карта Кипра была найдена, солдаты приволокли с десяток пастухов, которые показались им самыми подходящими на роль проводника. Один из них бегло говорил на франка — диалекте, изобретенном жителями тех восточных стран, что испытали на себе владычество рыцарей. Диалект придумали предприимчивые торговцы и ремесленники, чтоб иметь возможность общаться со своими покорителями. Франка казался исковерканным вариантом французского, его худо-бедно мог понять человек, для которого французский — родной. Из разъяснений пастуха стало ясно, что Килани — не только город, но еще и крепостца, маленькая, но неприступная, и там император Кипра легко может просидеть несколько месяцев...

Вернее, все-таки меньше, потому что стояла весна. По традиции осады начинались осенью, после того как закрома заполнялись новыми припасами. Весной с провизией становилось тяжелее, и запасов уже не хватило бы на длительную осаду. Это соображение немедленно пришло в голову Ричарду, который вел войны чуть ли не с детства. Война считалась самым достойным занятием для знатного мужчины, велась она только поздней весной, летом и ранней осенью, до распутицы. Считалось дурным тоном во время ведения боевых действий докучать войсками своим крестьянам. Разумеется, если не было другого выбора, конники неслись через пшеничное поле, но, во-первых, это неудобно, потому что копыта коня вязнут в мягкой земле, а во-вторых, неразумно. Если перетопчешь у крестьянина весь хлеб, какую подать он тебе заплатит?