Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн Страница 31

Она заколебалась.

«Если он сбежит, то что я теряю?»

Это бы решило немало проблем.

– Забери его, – приказала Вивенна.

Дент покачал головой:

– Все не так просто. Наш друг должен сам отдать его мне.

Вивенна покосилась на старика:

– Я…

Она чуть было не приказала Лемексу так и сделать, но засомневалась. Остре не захотел бы, чтобы она приняла дыхание, вне зависимости от обстоятельств. Тот, кто забирает дыхание у других, хуже работорговца.

– Нет, – сказала она. – Нет, я передумала. Никто из нас его не примет.

В этот самый момент Лемекс перестал бормотать и впился взглядом в Вивенну.

Шпион так и не отпустил ее руку.

– Жизнь моя – тебе, – произнес он до жути ясным голосом, усилив хватку, когда Вивенна попыталась вырваться. – Дыхание мое – тебе!

Из его рта вырвалось и устремилось к Вивенне дрожащее, переливающееся всеми цветами радуги облачко. Она сжала губы, ее глаза расширились, волосы побелели. Резким движением она вырвала руку из пальцев Лемекса. Лицо шпиона посерело, глаза потеряли блеск, цвета вокруг угасли.

Дыхание добралось до Вивенны. Сжатые губы не стали для него помехой. Дыхание ударило в нее словно кулаком, омыв все тело. Вивенна задохнулась и рухнула на колени, содрогаясь от извращенного удовольствия. Она внезапно ощутила других людей в комнате, почувствовала на себе их взгляды. И, словно от яркой вспышки, все вокруг стало более красочным, реальным и живым.

Ахнув, она затрепетала. Словно издалека донесся голос Парлина – он бросился к ней, повторяя ее имя. Странно, но единственное, о чем она сейчас думала, – это как мелодичен его голос. Вивенна различала тона каждого произносимого слова, угадывая их инстинктивно.

«Остре, Владыка Цвета! – подумала она, упираясь одной рукой в дощатый пол и чувствуя, как дрожь ослабевает. – Что я наделала?»

Глава 11

 – Разве нельзя сделать небольшое исключение из правил? – спросила Сири, догоняя Треледиса.

Треледис оглядел ее. Верховный жрец короля-бога был высоким даже без громоздкой митры на голове. А с ней он возвышался над Сири почти как возвращенный.

Долговязый, несносный, надменный возвращенный.

– Сделать исключение? – певуче протянул он с халландренским выговором. – Нет, полагаю, это невозможно, Сосуд.

– Не понимаю почему, – сказала Сири, когда слуга открыл перед ними дверь из зеленой комнаты в синюю. Треледис вежливо пропустил ее вперед, хотя она чувствовала, что ему это не нравится.

Сири стиснула зубы и попыталась зайти с другой стороны.

«Вивенна действовала бы спокойно и руководствовалась логикой, – подумала она. – Она бы объяснила, почему ей нужно выйти из дворца, и ее доводы были бы настолько разумными, что жрец бы ее послушался».

Глубоко вздохнув, Сири постаралась избавиться от красного оттенка волос и разочарования в голосе.

– Послушайте! Может, я все-таки могу хоть разок выйти наружу? Просто пройтись по двору?

– Невозможно, – ответил Треледис. – Если вам не хватает развлечений, вы можете отправить слуг за менестрелями или жонглерами. Я уверен, что они смогут занять вас.

«И вы оставите меня в покое», – подразумевалось в его тоне.

Как же ему объяснить? Развлечений ей хватало, просто она не могла увидеть небо, не могла вырваться из-под гнета стен, запоров и правил. Кроме того, она нуждалась в общении.

– Хотя бы позвольте мне встретиться с кем-нибудь из богов. Я серьезно – зачем держать меня взаперти?

– Вы не «взаперти», Сосуд, – ответил верховный жрец. – Вы сейчас соблюдаете период уединения, который можете посвятить осмыслению своего нового места в жизни. Это древний и достойный обычай, являющий уважение к королю-богу и его божественной монархии.

– Да, но мы в Халландрене, – возразила Сири. – Стране фривольности и распущенности! Уверена, что вы найдете способ сделать исключение.

Треледис резко остановился:

– В вопросах религии мы не делаем исключений, Сосуд. Полагаю, вы таким образом испытываете меня, ибо я не могу поверить, что у удостоенной права касаться короля-бога могли возникнуть столь вульгарные идеи.

Сири сжалась.

«Я в городе меньше недели, а мой язык уже доставляет мне проблемы».

Сири не питала неприязни к людям, ей нравилось проводить с ними время, разговаривать, смеяться. Однако у нее не получалось добиваться от них того, чего она хотела – для этого требовались дипломатические способности. Этому следовало учиться у Вивенны.

Они пошли дальше. На Сири была широкая коричневая юбка до пят с длинным шлейфом. Жрец был облачен в золотое с бордовым одеяние – тех же цветов, что и у слуг. Сири по-прежнему поражало, что у всех во дворце столько нарядов, пусть даже и одинаковых во всем, кроме цвета.

Она знала, что не должна злиться на жрецов. Они, похоже, и так ее не любили, и лучше с ними не пререкаться – будет только хуже. Просто последние несколько дней были такими скучными. Запертая во дворце, безо всякой возможности покинуть его или хотя бы поговорить с кем-нибудь, Сири чувствовала, что сходит с ума.

Но исключений не будет. Судя по всему.

– Это все, Сосуд? – поинтересовался Треледис, остановившись у двери. Казалось, что жрецу с трудом удается сохранять вежливый тон.

Сири со вздохом кивнула. Жрец поклонился, открыл дверь и поспешно удалился. Сири проводила его взглядом, постукивая ногой по полу и скрестив руки на груди. Как всегда молчаливые служанки выстроились позади нее. Сири задумалась над тем, чтобы поискать Синепалого, но… нет. У него всегда куча дел, и она чувствовала себя неловко, когда отвлекала его.

Снова вздохнув, она знаком велела служанкам подавать вечернюю трапезу. Две женщины поднесли кресло. Сири села и расслабилась, пока сервировали стол. Кресло было мягким, но все равно ей с трудом удалось расположиться так, чтобы ничего не болело. Последние шесть ночей ей приходилось стоять обнаженной на коленях и ждать. В конце концов ее одолевала сонливость, но после ночи на каменном полу болели спина и шея.

Каждое утро после ухода короля-бога она перебиралась в кровать. Проснувшись во второй раз, сжигала простыни, а потом выбирала одежду. Каждый раз ей предлагали новые платья, наряды не повторялись. Сири не представляла, откуда служанки берут столько одежды ее размера, поэтому каждый раз долго колебалась, зная почти наверняка, что этих платьев больше не увидит.

После этого она могла заниматься чем угодно, но только в пределах дворца. С наступлением вечера ее купали, облачали в новое роскошное платье и провожали к спальне. Стремясь к удобству, она стала выбирать все более пышные наряды – чем больше ткани пошло на пошив платья, тем удобнее было на нем спать. Сири часто размышляла о том, что подумали бы портные, узнай они, что их творения носят лишь несколько минут, а потом скидывают на пол и используют как одеяло.