Александр Беловец - Ловушка для богов. Книга 1. Источник (СИ) Страница 31

— Ну-ну, — усмехнулся Себелиус. — Посмотрим. Лучше направь вот эти энергию и желание на обучение. Поверь моему опыту, мальчик, только уйдя в дело с головой, ты сможешь хоть как-то унять боль утраты… на время усыпить. А когда будешь готов, поймёшь, что тебе важнее месть или спокойная жизнь. Поверь, порой оставить всё как есть — наилучший выход из ситуации.

— Что вы такое говорите, мастер? — Вальдрес ошеломлённо уставился на Себелиуса. — Как можно оставить всё, как есть?

— Поживёшь, увидишь… и поймёшь, — маг потеребил рукав просторного балахона. — Прощай мой мальчик. Я прослежу, чтобы академия прислала тебе нового наставника. Продолжай готовиться к поступлению, — маг развернулся, собираясь уйти, но был остановлен окликом Вальдреса:

— Но мастер, вы так и не ответили, кто стоит за убийством моих родителей?

Маг остановился и, повернувшись, произнёс:

— Придёт время, ты будешь готов. Тогда обо всём и узнаешь.

И уже стоя на пороге, Себелиус бросил через плечо:

— Полагаю, что ни твоя мать, ни мастер Вейслекс им были не нужны. Вероятно, убийцы просто устраняли нежелательных свидетелей. Почему они не убили тебя, я не знаю, — и он вышел, оставив Вальдреса наедине с тяжёлыми мыслями…

— Мама!!! — Колин проснулся оглушённый собственным криком. Тело покрылось холодным липким потом, а перед глазами всё ещё стояли картинки из сна — такие яркие и живые, словно посмотрел видеофильм.

«А сон ли это? — подумал сержант. — Всё было настолько реально. Казалось, будто не сплю, а вспоминаю давно ушедшие события. Да, нет, бред, какая магия? Что ещё за мастера? Вероятно это всё последствия удара по голове… Стоп, какого ещё удара?!»

Только тут Колин вспомнил момент своего пленения — куча коротышек с оружием, вода, превратившаяся в кисель, «цветной балахон», ударяющий жезлом по голове и… всё. Дальше провал и тьма. Он попытался сесть, но онемевшие запястья, туго стянутые за спиной, тут же отозвались острой болью.

— Чёрт, как же больно, — чтобы не застонать, сержант с силой закусил губу.

Немного полежал, пережидая приступ. Наконец боль отступила, и он снова попытался сесть, но на этот раз, стараясь не тревожить рук. Через несколько минут ему всё же удалось прислониться спиной к стене, и Колин попытался определить, куда он попал. В царящей вокруг кромешной тьме разглядеть ничего не удалось, но судя по запаху сырой земли, это был какой-то подвал или, скорее, погреб. Сержант прислушался к своим ощущениям, но кроме ноющих запястий не ощутил боли ни в голове, ни тем более в груди. Так же не было и голода, хотя последний раз он ел ещё по ту сторону аномалии.

— Ладно, — проворчал Колин, устраиваясь поудобнее. — Как говорил наш наставник по боевой: «Раз нет возможности понять, значит, дело в местном климате». Попробую выспаться и на этот раз, хотелось бы, без кошмаров. Надеюсь, до утра меня не потревожат… или до ночи? Хотя какая теперь разница?

Бубня себе под нос, сержант прислонился затылком к стене, и за шиворот тут же проскользнуло несколько холодных комочков. Он немного поёрзал, пропуская их ниже и, наконец, закрыл глаза. Сон не шёл. Сознание, погрузившись в ватную тишину, зависло в ней, как увязает муха в липкой древесной смоле — каждым своим движением всё сильней и глубже. Колин открыл глаза, но ничего не изменилось — всё та же тьма и тишина. Снова закрыл.

Вдруг показалось, будто лёгким перестало хватать воздуха, словно с каждым вдохом они становились всё меньше и меньше. Сержант стал дышать глубоко, пытаясь насытить кровь кислородом, но от этого только зазвенело в ушах, и сильно закружилась голова. Постепенно внизу живота начало зарождаться какое-то сосущее чувство, с каждым последующим вдохом расширяясь и поднимаясь вверх по пищеводу. Впечатление было такое, будто внутренние органы закружились хороводом вокруг позвоночника. Тошнота тисками сдавила горло. Тишина, подхватив сознание человека, закружила его бурным водоворотом, утягивая всё глубже и глубже в свою пучину. И устав сопротивляться, Колин дал, наконец, себя унести.

Там на дне показалось что-то светлое и стало приближаться, увеличиваться, раздуваться, охватывая всё пространство вокруг сержанта. От заполнившего всё и вся света глаза обожгло нестерпимой болью и Колин что есть сил зажмурился.

— Эй, ты кто? — раздалось вдруг за его спиной и сержант от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Ого! — произнёс все тот же голос, но уже с сарказмом. — Никогда не видел, чтобы человек пытался улететь. Ты глаза-то открывай, не бойся, не выжжет. Я поначалу тоже испугался, но быстро привык, — голос был наполнен иронией и в то же время сочувствием.

Колин отнял руки от лица и часто-часто заморгал, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь слепящий свет. Когда глаза пообвыкли, первой же мыслью было: «Я умер и уже на небесах». Ослепительно-белое марево, так похожее на густой туман, поглотило весь мир, укрыв от взора и небо и землю. Сам же Колин, погрузившись по колено в это «молоко», словно завис в центре бесконечно-белоснежного пространства. Он повёл рукой и по коже «пробежались» невесомые крылья бабочки, дунул, и белёсые облачка завертелись, словно клубы пара на морозе.

— Наслаждаешься? — голос, о котором он уже и забыл, вырвал Колина из прострации.

Услышав его в первый раз, сержант решил, что воображение сыграло с ним злую шутку, но, обернувшись, понял — не померещилось.

В нескольких шагах от него стоял человек в тёмно-алом плаще, скрещенными на груди руками и застывшей на губах ироничной улыбкой. Всё — и четко очерченные скулы, и хищный нос с горбинкой, наподобие клюва, и высокий лоб — всё выдавало в нём волевого человека способного на великие свершения. Голова была увенчана копной густых тёмно-русых волос, оттенённых глубоко въевшимся в кожу загаром, говорившим о привычке много времени проводить на свежем воздухе. Из-под густых бровей прямо в душу смотрели цепкие глаза хищника. Человек был высок и строен — истинный вожак. За таким, не задумываясь, пойдешь даже на преступление.

Колин широко распахнул глаза и разинул рот. Его поразила не столько внезапная встреча, сколько смутно узнаваемые черты его лица.

— Вальдрес, — поражённо выдохнул он, узнав в тридцатилетнем человеке мальчика из своего сна. — Я тебя уже видел, только тогда ты был мальчиком, а сейчас взрослый. Ничего не понимаю?

— Мы разве знакомы? — произнёс Вальдрес, удивлённо задрав бровь.

— Нет, но… — сержант на миг задумался и почесал в затылке. — Понимаешь, ты мне недавно приснился, но сон был такой странный, словно я видел всё твоими глазами. Там была твоя мама, в красном платье, какой-то Себелис, что отговаривал тебя от мести, — перед глазами вновь встали яркие картинки из сна. — Ах да, там же всех убили! И твоего отца, и твою мать, и ещё какого-то человека в золотом плаще… — заметив как меняется лицо собеседника, сержант прервался на полуслове.