Андрей Быков - Отряд зародышей Страница 31

К обеду из посёлка приехали мужики, свободные от работ на дому, помочь в строительстве казармы. С ухмылкой оглядев разукрашенные лица моего отряда, приехавшие обернулись ко мне.

— А чего это у вас тут такое было?

— Да так, — ухмыльнулся я в ответ, — некоторые решили выяснить, кто же здесь круче.

— Ну и как? — полюбопытствовали мужики.

— Выяснили. Больше вопросов нет…

Приехавшие сельчане только головами покрутили. Мои же пацаны лишь хмуро отмалчивались, не реагируя на подначки, что сыпались на них со всех сторон.

«Сержант наш, конечно, грубый и плохо воспитанный хам. Что делать?.. Родился и вырос в деревне. Потом — всю жизнь в армии. Какое уж тут воспитание?.. Хотя, откровенно говоря, во время памятной беседы с деревенским мужичьём в таверне он сумел удивить меня некоторой, пусть и довольно слабой, изысканностью речи. Но вот то, что он там наврал про моего отца, возмутило меня до глубины души!.. И если б не этот здоровяк, Степняк, так некстати придавивший мне шею, я устроил бы ему грандиозный скандал прямо там, в этом кабаке. По крайней мере, так я думал тогда…

Но теперь, после нашей драки, я думаю — слава Высшему, что Степняк мне тогда не дал вылезти! Если уж десятник сумел нас всех так отделать, то меня одного он попросту вбил бы в пол прямо там, в таверне, чтоб только не слышать мою ругань…

Так что, придётся мне, графу и потомку древнего рода, временно (я подчёркиваю — Временно!) подчиняться этому неотёсанному и грубому мужлану.

О, Господи, молю тебя! Сделай так, чтоб я как можно скорее смог получить офицерский патент! Это — во-первых. И во-вторых: сделай так, чтоб после получения мной патента сержант Грак оказался у меня в подчинении! Вот тогда-то я душу отведу!! Я ему всё припомню. И прозвище это оскорбительное — Дворянчик, и кобылу мою, в грязи измурзанную, и даже то, как мы с похмелья к речке бегали. Всё припомню, дай срок!»

Выпустив пар и наоравшись, мы зажили прежней жизнью. Кстати, после этой драки я заметил, что отношения в отряде стали какими-то… более тёплыми, что ли. У парней явно прибавилось и уважения ко мне и больше дружеского участия по отношению друг к другу. В который раз подтвердилось одно из моих жизненных наблюдений: настоящим мужчинам, чтобы подружиться, надо хотя бы раз в жизни в общей драке поучаствовать! Да и к занятиям нашим они после этого стали относиться с гораздо большим прилежанием и старательностью. Мордобой в этом деле, знаете ли, очень способствует… Самооценку на место ставит.

В посёлок я их временами отпускал. Так сказать, «на побывку», в те дни, когда и в посёлке выходные были. Ну, понятное дело, и сам тоже ездил…

«Побывка» такая у нас начиналась всегда одинаково. Первым делом заезжали к старосте, в баньке попариться. Да заодно домашним пивком побаловаться. Потом, оставив у старосты на дворе лошадей, шли в кабак. Там, сев за столом, заказывали плотный ужин и хорошую выпивку. Однако напиваться — не напивались. Помнили о том, что утром домой возвращаться. Там же, в кабаке, к нам подсаживался кто-либо из сельчан. Поговорить о том, о сём, байки послушать, самим что-нибудь интересное рассказать. Если с нами был Цыган, то он, не чинясь и не ломаясь, весь вечер пел песни разные: весёлые и грустные, цыганские или какую другую — кто чего попросит. Но особо весело было в те случаи, когда с нами приезжал в посёлок Грызун. Он был мастером заключать на выигрыш такие пари, что, казалось бы, выиграть у него — плёвое дело. И при этом противник Грызуна всегда проигрывал! В конце концов все уже знали, что у Грызуна пари выиграть невозможно. И всё-таки каждый раз попадались на его очередную уловку.

Обычно это происходило следующим образом.

Грызун, выпив в одно горло пару бутылок сельского вина и явно будучи пьяным, обращался к кому-либо из присутствующих, едва выговаривая заплетающимся языком:

— Слухай сюда, паря… А спорим, я сейчас… вот прямо здесь… у тебя на глазах… (дальше шло собственно предложение пари. Например…) выпью три кружки пива быстрее, чем ты сможешь выпить две рюмки перегонки!... и ты ничего… не успеешь… сделать…

— Кто!? Я!? — тут же широко раскрытой пастью глотала крючок потенциальная жертва.

— Ты… — пьяно мотал головой Грызун.

— Да я тебя!..

— Спорим?... тут же предлагал наш пройдоха.

После такой подначки заведённого спорщика уже было бесполезно отговаривать. Азарт, желание выиграть и винные пары вперемешку ударяли ему в голову, мешая вовремя сообразить, С КЕМ! он собрался спорить. Условия пари заключались тут же. Грызун, правда, не зарывался, меру знал. Обычно проигравший должен был выставить всем присутствующим по кружке пива. А своему сопернику-победителю ещё и дополнительную бутыль вина и закуску.

— Ну, что, начнём? — предлагает неосторожный селянин.

— Начнём, — покачиваясь на ногах, соглашается Грызун, — эй, Стакаш, где ты там!? А ну, неси сюда три кружки пива и две стопки перегонки!.. Да поживее…

Трактирщик быстренько приносит и устанавливает перед спорщиками озвученный заказ и отходит в сторонку понаблюдать, что же будет происходить дальше. Остальные присутствующие, оставив разговоры, тоже переключаются на наш столик.

— Только, чур, уговор, — пьяно качает пальцем Грызун, — ты чтоб мои кружки-стаканы не трогал… Лады?

— Да нужны они мне… — соглашается селянин.

— Ну, и ладно!.. Тогда — начинаем… Тока, щас… погодь… я со своего стакана вино допью… И — начнём…

— Давай, давай, — усмехается мужик, нервно потирая руки в предвкушении уже близкого выигрыша.

Грызун одним махом опрокидывает остатки вина своего в широко раскрытый рот и, перевернув стакан, быстро накрывает им одну из стопок, стоящую перед соперником. Потом не торопясь берёт со стола свою кружку и делает первый глоток…

— А!.. а… — мужик раскрывает рот, оглядывается по сторонам, пытаясь что-то сказать, закрывает, открывает опять… На лице его написана такая растерянность и возмущение, что окружающие не выдерживают и чуть ли не валятся под столы от хохота. После нескольких секунд недоумённо-возмущённого молчания у незадачливого спорщика наконец прорезывается голос:

— Ты чего это сделал, а!? Ты зачем мою стопку своим стаканом закрыл!?

— А разве ты говорил, что этого нельзя делать? — искренне удивляется Грызун. Голос его абсолютно чист и трезв, будто это и не он сидел перед нами всего пару минут назад упившимся в лоскуты.

— Это не честно! — вопит мужик, — Обман! Да ты мошенник!

Тут уж в спор приходится вступать мне. Потому, как налицо оскорбление солдата армии Его королевского величества и моего, стало быть, подчинённого.