Mars-MF-13 - Приговоренные к жизни Страница 31

The End Of System.

R.I.P., дура.

P.S. Все славяно-гитлерофильские партии и движения, «памяти», возникшие и исчезнувшие в последние 20–25 лет, я неслучайно обошёл стороной. Я просто считаю такие объединения корявой чмошной феодальной формой политического мировоззрения, по своей недоразвитости и несовременности способной лишь потакать Системе и служить марионеткой в её руках для стравливания одних общественных сил с другими. Мне идеи национализма не чужды, но это не национализм, галиматья какая-то. Славяно-гитлерофильские уродские формы годятся лишь для раскрутки иллюзии, что национальный протест типа всегда приобретает черты звериного расизма. Или для раскрутки той иллюзии, что вообще протест, бунт — это толпа придурков, пИздящих мирных налогоплатильщиков, пьяная кодла насильников и мародёров, современная матросня. Пример — такие необходимые погромы в Москве на Манежной площади в июне 2002 после футбольного матча Россия-Япония, неких бригад с цифрами 88 (типа восьмые буквы алфавита — хайль хитлер!) в названии, при одновременном принятии хорошеньких законов, вроде закона «Об экстремизме». Ехавший тогда разбираться с погромщиками ОМОН удивительным образом был направлен своим же начальством в самые непролазные пробки мегаполиса и не смог во время добраться до площади. Есть мысля? Врубай её, родимую, на полную громкость!!

Когда в 93-м РНЕ с его штурмовиками было нужно группировкам высшего эшелона, боровшихся за РФ, оно насчитывало 20.000 штыков. Как только власть устаканилась в одних руках, РНЕ погрязло в расколах и скандалах, а в октябре 2000-го вообще развалилось. Неслучайно, что в верхушке РНЕ заметную часть составляли мусора — мусарня и вышла: тупая, жёстко-бездумная, чопорная, заскорузлая. Ни одной своей мысли — все символы и манифесты спизжены один к одному с Гитлера. Ёпты! нация определяется по другим признакам, нежели разрез глаз и цвет кожи. Все храбрые, сильные, энергичные, творческие люди — вот наша нация. И слово «скин» у расистов надо экспроприировать (как в принципе это и проделали повсеместно, кроме отсталой лет на 30 от европейских мод эРэФ, произошло), вместе со стилем — они не достойны именоваться скинами. Скин — это не прыщавый малолетний дебил, обпившись с дружбанами сэма и обоссав штаны с подтяжками орущий «хайль Гитлер!». Скин — это образ жизни городского бунтаря. Вся жизнь его, от удобной для боя одежды/обуви, протестной бритой головы со шрамами и тренированного тела до полного отсутствия страха перед властью и её копами (такой опыт выработан многочисленными победами в стычках на стадионах и площадях) направлена на ДЕЙСТВИЕ. Вот что такое скин, а не расистские штучки, выкрики, «88/14». Если какой мудак скажет, что мой друг и соратник татаро-монголо-казахо-таджик Чингиз — нерусский, чурка, я ему сам морду отпрессую. Русский — это состояние духа, направление души, вектор энергии.

Вечером тусовались со всяческими занимательными личностями. Здесь по банке пива выпили, статьями на дискетах обменялись; здесь чашку чая процедил — обсудили идеи по предстоящим уличным акциям; там по кружке хорошего испанского вина нам с el Diablo налили — книгами стоящими разжился. Я по чуть-чуть пью теперь, не напиваюсь, смакую больше и читаю бесконечно, взапой. Идём теперь к подруге el Diablo, нужно купить что-нибудь вкусное ей, одна живёт. Зашли в магазин. У меня на плече красная электрогитара «Урал» без чехла, сумища раздутая от всякой всячины интересной, пёстрые провоцирующие названиями обложки книг мелькают. У el Diablo аккустика и магнитофон огромный гарлемский. У обоих лица искрятся, шутим, балагурим, смеёмся. И тут эти лица….зелёно-серые….в магазине. Ей богу, мертвецы. Даже грима не нужно. Все разом встали скопищем, смотрят на наш видок и молчат……. И молчат……….. Даже сказать не могут ничего, когда хочется. Вот против таких лиц я и живу. За другие живу. Невидимая нацболка из Ярославля пролетела по городу. Листовку где-то увидела, сообщение скинула. Привет тебе, неизвестная Оля!! Мы ещё встретимся когда-нибудь, открывая пинком дверь в министерский кабинет, с автоматами наперевес ворвёмся вместе в эпицентр сохлости, скуки, тупизма и раскрошим всех в салат «министерский». Мир очень маленький, маленький и тесный.

Кроче — новое слово в русском языке. Это «короче», только записанное короче, на сербский манер («смерть», допустим, по-сербски — «смрть»).

Революции никогда не делались массами. Вспомни Фиделя Кастро и Че Гевару, когда их кораблик «Гранма» причаливал к берегу Острова Свободы — на корабле из 82-х человек не было ни одного пролетария, представителя рабочих масс, одни студенты, идеалисты, циничные романтики, просвещённые бесстрашные умники-злыдни, не обремененные семьями и кредитами за дом.

Массы пролетариата всегда присоединялись к горстке бунтовщиков уже в ходе революции, видя, что отчаянные бунтари, гляди ж ты! и впрямь могут победить благодаря своему упорству и какой-то малопонятной, но вроде бы как более крутой идеологии. А уж потом, при новом строе эти события изображались в заново накатанных летописях как всенародный единый порыв интеллигенции и крестьянства по свержению режима.

Революции ведь выглядят иногда довольно забавно. Кучка малопонятных простому народу революционеров-фанатиков, загнанных режимными преследованиями в подполье, ведёт, казалось бы, невероятную по шансам борьбу с огромным всесильным государством. Проповедует странные для обывателя учения. А розовощёкий мещанин стоит с надкусанным пирожком на их очередной демонстрации и думает: «Какая классовая вражда? Какой этногенез? Какая прибавочная стоимость? Какая диалектика? Какой авангард? У меня за квартиру два месяца не плачено». Потом на митингующих накидываются жандармы с дубинами и обыватель скоренько-скоренько чешет с политой кровью площади от греха подальше, пробирается тополиными двориками к родному подъезду, запыхавшись от беготни с трудом попадает ключом в дверь своей уютной норки и только там успокаивается. «Ужасные люди, страшные», — думает он про революционеров. А через пять лет благодаря своей сплочённости и горячности, чужой неразберихе и индивидуалистичности те берут под контроль определённый кусочек страны. Да, полусумасшедший, не признанный учёным сообществом автор написал огненную теорию, которая приходится по вкусу нищим, но энергичным и политизированным распиздяям страны, один крупный полицейский чиновник недосмотрел, второй полицейский чиновник захотел насолить первому и не стал вмешиваться, желая побольше раздуть пожар служебных проблем первого (всё мы, смертные, подлы и мстительны). Нашёлся обиженный властью банкир (или старовер), что перевёл на зарубежный счёт революционеров крупный транш, случились какие-то катастрофические события в стране — проигранная война, затяжной экономический кризис, экология плохая, ну что тут такого, с каждой страной бывает. И у вчерашней кучки отморозков, хуяк! у вчерашней кучки отморозков — миллион становится под ружьё, да, господин президент, и столица уже занята мятежниками. Потом следует быстренькая гражданская войнушка, не особо уж и кровавая, как любят рисовать её чиновники, столько же примерно гибнет от палёной водки или автомобильных аварий в год. И обыватель, с надкусанной пиццей в руке (он за пять лет продвинулся по службе и сменил пирожки на пиццу!), застыв в изумлении, смотрит по телевизору привычные вечерние новости, а там, о господи, голодранцы, которых недавно на площади дубинами хаживали по ребрам, выступают с трибун под незнакомыми, режущими глаз знамёнами, а перед ними — та самая площадь их сторонниками забита дальше некуда. Затем они легко берут город за городом, провинцию за краем.