Ричард Кнаак - Право по рождению Страница 31

Но… — Серентия обнаружила, что ей трудно думать. Её мысли пришли в такой же беспорядок, как и тогда, когда Лилия говорила с ней. И всё же она припоминала кое-что. Ульдиссиан хотел идти в город… И он определённо не хотел иметь никаких дел ни с какой из сект, будь то Собор или Храм Триединого. — Нет. Я не могу. Ульдиссиан не хотел бы, чтобы я…

Тело Малика напряглось. Серентия вдруг почувствовала, как его рука скользнула за неё, а затем его пальцы в перчатках обвились позади её шеи у основания черепа. Она почувствовала болезненный нажим и попыталась закричать, но рот не слушался её. Как и всё её тело. Только мозг работал, но теперь он был узником в неподвижной оболочке.

— Какая жалость, что ты не стала слушать голос разума, дитя, — отметил высокий человек голосом, в котором больше не чувствовалось соучастия. — Но ты всё равно приведёшь нас к своему Ульдиссиану… — Он посмотрел на надзирателей мира. — По коням! Живо!

Когда люди устремились к своим животным, Малик повёл Серентию к своему. Когда они подошли ближе, от вида существа ей сделалось почему-то не по себе, но её тело, подчинённое воле высшего жреца, не могло отпрянуть назад. Вместо этого она взобралась на животное впереди своего пленителя, который одной рукой взял поводья, а другой крепко сжал её.

— Теперь, — прошептал он ей на ухо тем же добрым тоном, который он использовал поначалу, тоном, который, как знала дочь Сайруса, высмеивал её беспомощность. — Теперь, дитя моё, покажи мне дорогу.

Левая рука Серентии поднялась, указывая точно в направлении лагеря.

— Очень хорошо. Очень хорошо. Улыбайся, когда увидишь своего друга. Я бы очень не хотел создавать ему неудобства…

Уголки его рта поднялись. Малик тихо усмехнулся… А затем подстегнул своё ездовое животное.

Глава восьмая

Чувство тревоги проникло в сон Ульдиссиана. Он почувствовал присутствие чего-то злобного, ищущего его душу, пока он лежит здесь, незащищённый.

Его беспокойство возросло так сильно, что Ульдиссиан начал просыпаться. Тем не менее, вместо демона вроде того, что атаковал группу, он увидел перед собой совершенное лицо Лилии. Благородная дева сидела на коленях рядом с ним.

— Любовь моя, тебе нездоровится? — прошептала она.

— Как долго… Как долго ты здесь?

— Я только что возвратилась. Ты спал так умиротворённо, что я не хотела будить тебя. Прости меня, если всё же разбудила.

Ульдиссиан нахмурился. Теперь, когда он проснулся, тревога ещё больше усилилась… Только причина, похоже, крылась где-то вокруг них.

— Лилия… — пробормотал он. — Иди к огню, к остальным. Сейчас же.

— Почему? — её глаза расширились. — В чём дело?

— Просто сделай это, — быстро поднимаясь, Ульдиссиан подтолкнул светловолосую женщину к центру лагеря. К своему смятению он увидел, что там сейчас был только Мендельн.

— Где Ахилий? — спросил он у брата. — Где Серри?

— Ахилий пошёл охотиться, — ответил, оглянувшись, Мендельн. — Думаю, Серентия должна быть где-то неподалёку. Она пошла собрать ещё немного веток…

— Я уверена, что она скоро вернётся, — встряла Лилия, пытаясь успокоить фермера. — Ульдиссиан, нет причины для беспокойства.

Но он чувствовал иначе. Что-то было близко, очень близко. Что-то было…

Позади Мендельна зашелестела листва. Испуганный, брат Ульдиссиана перебежал к остальным.

Серентия вошла в лагерь.

Ульдиссиан начал было облегчённо выдыхать… Но затем другая темноволосая фигура присоединилась к дочери торговца. Он был даже выше Ульдиссиана и, путь и тоньше, явно хорошей форме. Лицо новоприбывшего выражало расположение, а его манеры чем-то напомнили Ульдиссиану его отца… Но всё это было забыто, когда он осознал, какое одеяние было на человеке.

Это было одеяние священника Храма Триединого. Высокопоставленного священника, в данном случае.

— Ульдиссиан, — воззвала Серентия. — Со мной друг. Его зовут Малик, и он хочет помочь.

Ульдиссиан сдержал проявление неодобрения. Она лучше других знала, как он отреагирует на присутствие священника, особенно после хаоса в Сераме. Да, Серентия и вправду всегда была вроде бы верующей, но он думал, что это позади. О чём она думала?

— Я пришёл предложить протекцию Триединого, — любезно добавил Малик, разводя руки в перчатках, словно желая показать, что в них нет оружия. Пламя лагерного костра зажигало искорки в его глазах, которые неотрывно смотрели на Ульдиссиана, словно притягиваемые магнитом. — Это дитя рассказало мне об ужасной несправедливости, которую учинил над тобой Собор Света. Храм не одобряет такого чудовищного поведения. Мы хотели бы защитить тебя от угрозы со стороны агентов Пророка…

Несмотря на всё, что случилось с ним, несмотря на отвращение к подобным Малику, Ульдиссиан захотел немного послушать человека. Священник словно излучал понимание. Казалось, он чувствует боль, всё ещё глубоко сидевшую в печёнках Ульдиссиана. Он раскрыл рот, чтобы пригласить человека в их лагерь…

Но в этот момент огонь извергся, на короткий миг взметаясь выше священника. Малик инстинктивно отпрянул назад от дикого пламени… И вместе с этим он оторвал взгляд от Ульдиссиана.

Фермеру показалось, будто с его головы сняли покрывало. Будто он был слеп, а теперь снова прозрел… И только тогда он понял, что Малик на время заворожил его.

— Серри! — проревел Ульдиссиан, ярость немедленно стала бить из него ключом. — Иди сюда! Скорей!

Она медлила, словно не услышала Ульдиссиана или по какой-то причине не могла подчиниться. Затем, сотрясаясь, темноволосая девушка закричала и побежала от Малика. Священник запоздало попытался схватить её, а затем вперил взгляд в Ульдиссиана.

Не успела Серентия убежать, как люди в капюшонах и броне, пешие и на лошадях, заполонили лагерь. Ульдиссиан видел раньше подобных им, и от них его воротило так же, как от инквизиторов Собора. Они могли сколько угодно называть себя «надзирателями мира», но воины Триединого были не лучше головорезов под командованием неоплаканного брата Микелия. Они желали только управлять сознанием и душами людей. Тех, кто не преклонял перед ними колени — таких, как Ульдиссиан, — они находили предлог осудить.

Бедствие в Сераме пронеслось перед глазами фермера. Он снова видел ненависть, снова слышал ложь…

— Нет! — рявкнул он подходящим фигурам. — Больше этого не случится!

Воздух всколыхнулся.

Надзиратели мира полетели в разных направлениях, словно их смахнула невидимая рука. Двое налетели на ближайшие деревья: удар был такой силы, что они закрутились вокруг стволов, словно виноградные лозы. Другой воин оторвался на несколько ярдов от земли и исчез в листве. Остальные, ошеломлённые, лежали в беспорядке в окрестностях лагеря.