Александр Бруссуев - Не от мира сего-3 Страница 31

— Надо сдать властям — наследник престола все-таки! — ответил супруг. — А пока пускай полежит.

Опять проснувшись среди ночи, на сей раз самостоятельно, Берольд вышел во двор. Там его ждала та же самая женщина. Она держала правую руку слегка сзади, словно кого-то удерживающая.

— Ну вот, позволь мне пройти к Стефану, — так же едва слышно произнесла она.

Хозяин дома молча пожал плечами и посторонился: пожалуйста, проходи.

Девушка подошла к неподвижному телу, опять положила руку ему на лоб, улыбнулась несколько усталой улыбкой и спросила:

— Как Господь создал человека?

Сразу после этого она повернулась и решительно направилась к выходу.

— Постой, — сказал Берольд. — Ты кто?

— Если я тотчас не уберусь из вашего именитого города, то ты скоро узнаешь, кто я. От инквизиторов второго сорта узнаешь, — ответила она, потом что-то подумала про себя и добавила. — Баба Яга я. Спасибо тебе, Берольд. Хорошего человека спас.

Наутро одним из первых визитеров нарисовался поп. Он побрызгался святой водой, энергично перекрестился, пробормотал на латыни несколько фраз, среди которых Берольду удалось разобрать «kogito ergo sum»[56] и уселся подле софы в глубоких раздумьях. Мяснику тоже захотелось блеснуть своими познаниями на латыни, типа «in vinas veritas»[57], но он не успел.

Стефан на своем ложе вдруг пошевелился. И первым, кто оказался подле него был, конечно же, поп.

— Хвала Богу, — сказал он. — Мои молитвы дошли до него, и Его Величество пошел на поправку.

Хунгар, словно услыхав, поморщился, но глаза не открыл.

Берольд облегченно вздохнул: пусть так, или не так. Вообще-то он сильно сомневался, что это поп внес свою лепту в шевеление Стефана. Зачем-то эта прекрасная Баба Яга приходила, что-то она, видать, сотворила, подвластное лишь женщинам, наделенным даром. Какой это дар — колдовской, либо не очень — понять было трудно. Но все-таки польза от него для людей была несомненная. Однако для второй волны инквизиторов, которая жилы рвет, но все разоблачает и разоблачает, это не имело значения. Схватили бы они красавицу — и на костер. Так что мясник решил, что никогда и никому, в том числе и самому Стефану, не расскажет о кратких визитах этой прекрасной дамы. Аминь.

В это время «Их Величество» пошевелил пальцами на руке, потом поднес ладонь ко лбу и, словно бы, вытер пот. Поп опять случился тут, как тут.

— Вы меня слышите? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Вы кто? — впервые за все это время Стефан самостоятельно разлепил губы, поэтому голос у него был неприятный, с присвистом и шипением.

— Я — смиренный раб божий, — начал, было, поп, но говорить дальше Дюк ему не позволил, оборвав готовую для представления фразу вопросом:

— Как Господь создал человека?

Берольд даже вздрогнул, потому что не далее, как сегодня ночью, он уже слышал эту фразу.

— Дайте ему воды! — повернувшись к хозяину дома, повелел поп. — А еще лучше горячего вина с водой.

Это было разумно, поэтому Берольд, не мешкая, отправился на кухню. Уже уходя, он услыхал, как священник очень медленно, но уверенно произносит слова, словно обращается к своей пастве:

— Сказано в Святом Писании Бытие 2 стих 7 и 8: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою. И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке, и поместил там человека, которого создал».

Жена в мгновение ока приготовила для больного питие, ей сделалось радостно от того, что дело разрешается в сторону скорого наступления прежней жизни: без королевских наследников, без лишнего внимания к их дому. Пусть они лишились изрядной доли состояния после этой ужасной катастрофы с Белым Кораблем, зато муж выжил, цел и невредим.

Берольд принес горячего вина, и Стефан с удовольствием маленькими глотками выпил весь кубок до дна. Голова у него изрядно кружилась, но напиток, казалось, приостановил это вращение, хотя в глазах все еще продолжало двоиться. Пока мясник отсутствовал, они с попом не очень-то говорили. Священник ждал реакции на свои слова, Дюк же пытался прислушаться к себе самому. Но то ли слух у него притупился, то ли слушать было нечего, ничего путного в самоанализе не вышло. Тогда он попробовал сосредоточиться на чем-нибудь, на сотворении человека, например.

— Это на седьмой день, — сказал он, наконец. — Тогда объясни мне, святой отец, кого же Он сотворил раньше, на шестой день Творения? Ведь сказано в Святом Писании Бытие 1, стих 27 и 28: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».

Поп нисколько не растерялся.

— О, Ваше Величество, Вы владеете даром Богословия! — сказал он. — Это очень похвально, только праотец человечества — это Адам, а Ева сотворена из ребра его.

«Единственной кости без мозгов», — подумал Берольд, но устыдился своих мыслей. Настолько устыдился, что даже осенил себя крестным знамением. Поп строго посмотрел на него.

— А мне так кажется, что кто-то произошел от Адама, а кто-то — вовсе нет. И этих, вторых — большинство, — произнес Стефан и почувствовал, как здорово он устал от разговора.

— Ваше Величество до сих пор не оправился от ужасной контузии, — проговорил поп, легко определив, что собеседнику больше не до разговоров. Сотрясение мозга — штука неприятная, по всякому бедный мозг может завернуть и вывернуть. — Мы потом вернемся к предмету нашего диспута. А пока отдыхайте, набирайтесь сил, мы известим Лондон, что Вы пришли в себя.

Поп исчез так быстро, что только ветер от ризы создал завихрения в углах, где пряталась пыль. Все, в том числе и засыпающий Стефан, дружно чихнули.

Но за священником потянулись делегации, выражающие свое соболезнование по поводу гибели принца, и радующиеся по причине спасения «светлейшего» Стефана, несомненного наследника на королевский престол. Берольд, озадаченный новой для себя ролью адъютанта, еле успевал отбрыкиваться, «они спят, им нужен покой».

Дюк, слегка поспав, явно пошел на поправку. Этому, конечно, содействовал некий почетный и заслуженный лекарь, который назначил лечение, прописал пиявок и снабдил микстурами. К вечеру хунгар уже попытался самостоятельно встать на ноги — потребность в этом была самая насущная. Попытка вполне удалась, держась за стены он, следуя указаниям жены мясника, добрался до туалета, типа клозет, и там вновь ощутил вкус к жизни. Это, конечно, не означало, что запахи соответствовали жизненному кредо: «жизнь, как известно, дерьмо», либо чему другому, совсем отвратительному. Просто, когда можно думать о чем-нибудь другом, а не о том, как, извините, не обделаться, жизнь обретает иной смысл, возвышенный, соответствующий уровню, так сказать, интеллекта.