Феликс Крес - Королева войны Страница 31

Ганея была не слишком сообразительна. Морща лоб, она размышляла о судьбе армектанских солдат.

— Да вас там просто заездили, — сказала она. — И что, везде вас так посылают?

— Нет, — смущенно ответила армектанка. — Вы ведь жаловались, что вас слишком мало.

— Ну да, но когда тысячница наконец получит разрешение довести наш легион до полной численности, то есть если Армектанский и Дартанский легионы будут нам помогать…

Одна, говоря «мы», подразумевала гвардию, другая же — солдат. Так они договориться попросту не могли. Возможно, виной тому был и язык. Кинен — упрощенный армектанский — облегчал перемещение по всей Вечной империи и давал возможность объясниться, но не слишком подходил для сложных разговоров.

— Ваш легион пополнят гвардией?

— Нет… Почему гвардией?

— Она говорит, — в конце концов подал голос Эльг, — что легион здесь не справится. Поэтому нужна будет гвардия. Армектанская, поскольку акалийской слишком мало.

Ганея наконец поняла, что имеет в виду армектанская лучница. Однако она не заметила напряженной тишины, в которой шел разговор. Все ждали продолжения.

— Ты говоришь, что они, — громбелардка показала на легионеров, — не справятся? А вы справитесь?

Один из армектанцев попытался унять лучницу, но ничего не вышло.

— Ну это ведь, кажется, и так ясно? — сказала она.

Ганее нравились все, кого она встречала. Но иногда они переставали ей нравиться. Ни с того ни с сего.

— Меня зовут Ганея. А тебя?

— Керита.

— Керита. Послушай, Керита, это все — гвардейцы, — сказала арбалетчица, снова показывая на своих товарищей в черных мундирах. — Знаешь, чем мы от них отличаемся? У нас уже наполовину серые мундиры, а у них они только будут. И тогда они перейдут в гвардию. Так же, как и ты перешла из легиона в гвардию. Гвардия не пришла, чтобы сделать за тебя твою работу, и потому ты сделала ее сама, отличилась, и теперь ты — гвардеец.

Лучше сказать было нельзя. На лицах акалийцев появились улыбки. Но разговор, увы, еще не закончился… Там, где мужчины прекратили бы спор, женщины его только начинали.

— А если кому-то в Акалии и потребовалась бы помощь, — Ганея не дала армектанке ничего сказать, не зная, что уже победила, — то не от лучников из Армекта. Вы наверняка хороши там, у себя, но здесь не Армект, и Акалийский легион справится лучше. — Она совершенно зря перегибала палку.

— Что ты имеешь против лучников из Армекта? — спросила Керита, отталкивая товарища, который взял ее за плечо. — Не трогай меня… Кто справится лучше? Они лучше, чем армектанская гвардия?

— Вы лучше у себя дома, а мы лучше у себя.

— Армектанка везде у себя дома.

Это был удар ниже пояса, и его громбелардка проглотить не смогла.

— Армектанка сейчас получит громбелардской ногой под зад, — сказала она, вставая со скамьи. — Ну-ка, иди сюда.

Со всех сторон кинулись два десятка солдат, пытаясь удержать воинственных женщин. Поднялся шум.

— Ну ладно, не стану я ее бить! — наконец сказала Ганея.

— Я бы тебе вырезала пару новых шрамов на руках, — ответила лучница, у которой отобрали нож.

Неожиданно кто-то засмеялся, потом другой, и в конце концов все остальные, поскольку акалийцы знали тайну шрамов на руках громбелардки. Вскоре смех смолк.

— Нет, милая, — сказала обладательница изрезанных рук. — Это уж я сама делаю. Если бы я пристрелила тебя из арбалета, то ты попала бы сюда, а если бы я тебя задушила или зарубила мечом, то сюда. — Она показала густо испещренную шрамами руку, а потом другую, на которой было только четыре отметины.

Армектанка не знала, что сказать.

Мужчины просто выпили бы пива. Женщины же не унимались.

— Я не имею ничего против твоего лука, — сказала Ганея. — Только что это вообще за оружие?

Теперь она уже оскорбляла всех лучников мира.

— Пойдем, Керита, — сказал один из армектанцев.

— Нет. Я хочу послушать, что она говорит.

— Смотри. — Ганея бросила на стол арбалетную стрелу. — А у тебя какие? — Она показала на колчан лучницы.

Керита достала тонкую длинную стрелу с наконечником в форме листа. Громбелардка внимательно рассмотрела ее, после чего неожиданно замахнулась — и пригвоздила себе ладонь к столу. Кто-то ошеломленно вздохнул. Какой-то легионер ударил себя рукой по лбу, наступило всеобщее замешательство.

— Теперь ты, — чуть хрипло проговорила арбалетчица, показывая головой на свою стрелу.

Наступила мертвая тишина. Керита медленно взяла стрелу, предназначенную для тяжелого, взводимого лебедкой арбалета. Она была толщиной в мужской палец… Четырехгранным наконечником можно было колоть орехи.

— Перестань, Керита, — сказал армектанский гвардеец. — Хватит на сегодня. Перестань, ну же.

Всем было ясно, что если девушка пробьет себе руку этим… чем-то, то никогда больше не сможет стрелять из лука. У нее были бы раздроблены кости.

Армектанка медленно положила стрелу, посмотрела на Ганею, повернулась и вышла. Следом за ней двинулись армектанские лучники. Вскоре в комнате остались одни хозяева.

Еще какое-то время все молчали.

— Ну… теперь пусть кто-нибудь ее сломает, — сказала Ганея, показывая на древко стрелы. — Может, как-нибудь… вытащим?

Крови на столе становилось все больше. Солдаты поспешили на помощь. Ганея, давно уже пользовавшаяся немалым уважением, в их глазах выросла до героини. Простым солдатам нравились подобные поступки. Однако недовольно морщившейся арбалетчице требовалось время, чтобы насладиться произведенным впечатлением. Пока что она была единственной, кто мог по-настоящему оценить случившееся.

— Не знаю, во что я ввязалась, — пробормотала она, когда стрелу сломали, — но… если мне еще когда-нибудь захочется чего-то подобного… то пусть кто-нибудь даст мне по башке.

Заскрежетав зубами, она дернула руку вверх. Окровавленный обломок стрелы остался в крышке стола.

Тереза всегда знала, что происходит в гарнизоне, — и ей даже не требовались доносчики. Солдат и офицеров связывали достаточно тесные отношения, и любые слухи легко поднимались по ступеням иерархии; кто-то рассказал о случившемся своему десятнику, тот — подсотнику, заместителем и другом которого был… Еще до полудня комендант уже знала, что в гарнизоне — раненая арбалетчица, которую постоянно навещают целые толпы легионеров. Узнав о подробностях, она тщательно все обдумала и решила, что ничего ни о чем не знает. Однако настроение у нее испортилось. С одной стороны, она добилась того, чего хотела: чтобы кто-то отнесся соответствующим образом к армектанским девушкам-гвардейцам; с другой стороны, гордиться было совершенно нечем. Подобные трения между солдатами, собственно, нужно было бы подавлять, а не провоцировать. А она — спровоцировала. Отчасти.