Пол Андерсон - Девять королев Страница 31

– Квинипилис, Фенналис, Ланарвилис, – вполголоса перечислял Глашатай, – Бодилис, Виндилис, Иннилис, Малдунилис, Форсквилис,… Дахилис.

Дахилис. Он сначала не расслышал имени, впившись в нее глазами. О боги, до чего она похожа на Уну, соседскую девочку. Его Уну, о которой он мечтал долгие армейские годы. Уна… Ее выдали замуж куда-то в Аквы Сулиевы, потому что семья бедствовала, а жених, наверное, был богатый.

Дахилис прошла мимо него, и… сердце его замерло и перестало биться.

Шелк стекал с высокой груди на тонкий, перехваченный узорным поясом девичий стан. Нежный овал лица, ямочки на щеках по сторонам широкого рта и веселая семейка веснушек на чуть вздернутом носике. И глаза… Глубокие, бездонные, манящие, они были то голубыми, то карими, то зелеными. В движениях ее сквозила пугливая жеребячья грация. И смотрела она не так, как смотрели на него другие жены: надменно или восторженно, победно, настороженно. Нет, подойдя к нему последней, Дахилис вся залилась краской смущения; по-детски припухшие губы ее полуоткрылись, как для мольбы, но мольбы не последовало, и, подобно остальным, она спрятала лицо в ладонях.

Его приветствовали старейшины. Сначала на пуническом языке, затем на исанском. Грациллоний слушал рассеянно – его захватили воспоминания. Когда высокопарные речи закончились, Капитан Лера открыл ларец и вручил его Оратору; тот извлек из ларца ключ на золотой цепи. Действительность вновь подступила к Грациллонию, под ложечкой у него заныло, но никуда от действительности было не деться. Он узнал этот ключ.

– Преклони колени, – торжественно произнес Оратор, – и прими Ключ от Врат Власти, Власти Короля.

Грациллоний повиновался. Золото скользнуло по волосам и дальше, на шею. В памяти мелькнул Колконор, его безжизненное тело, липкая густая кровь. Тяжел был ключ, холодна цепь; Грациллонию показалось, что они могильной стужей сковали его сердце и душу. Но это прошло. Сорен достал из ларца корону.

– Прими знак обладания и благословения, – произнес Оратор.

– Я не могу, – прошептал Грациллоний. Руки, держащие корону, дрогнули.

– Мой король?

– Я поклоняюсь Митре, – Грациллоний быстро заговорил на латыни. – Когда меня посвящали в Воины, мне трижды предлагали корону и трижды я отвергал ее, ибо Господь един наш Повелитель и…

– Таков обычай, – перебил его Сорен. Их взгляды встретились. Лицо Оратора исказила гримаса. – Это вызовет недовольство. Корона – лишь символ. Ключ – это Власть. Подожди, Ханнон. Грациллоний, позвольте подержать корону над головой. Прошу вас! Народ ждет.

«Нельзя позволить Ису навязывать римлянам свои законы», – подумал Грациллоний, а вслух сказал:

– Поднесите корону, но не больше, или я сорву ее и брошу наземь. А мои легионеры придут мне на помощь.

Сорен побагровел.

– Что ж. Как знаете. Но помните о Колконоре.

Глухой ропот прошел по рядам и стих. Вскоре церемония подошла к концу. Девственные весталки увели королев; суффеты покинули ложи и устремились на арену, спеша представиться новому королю; простой люд отправился по домам, и амфитеатр опустел. Последними разъезжались боги, каждый в свой храм – созерцать миропорядок, принимать поклонения, творить будущее.

Солнце село, задул холодный ветер, небо затянуло серыми тучами. Упали первые крупные капли дождя. Отцы города заторопились, церемонно раскланялись, пожелав новому хозяину спокойной ночи, и в сопровождении слуг с зажженными фонарями отправились по домам. Грациллоний проводил гостей, постоял немного на крыльце, потом затворил дверь и в раздумьях принялся мерить шагами полутемный зал пиршеств.

Прием был недолгим; разговор шел вежливый, ничего не значащий. Старейшины присматривались к Грациллонию, пытаясь понять, чего можно ждать от нового короля; держались настороженно. Грациллоний не был ни авантюристом, искателем приключений, ни беглым рабом: за ним стояла могущественная империя. Он был подданным империи, ее посланцем, ее слугой. Поддержка политики империи принесет неисчислимые выгоды Ису – вот в чем он пытался убедить старейшин. Старейшины кивали, говорили гладкие слова: мир, дружба, вековые традиции; со всем соглашались. Однако ничего обещано не было – заминка с короной не прошла незамеченной и была воспринята как дурной знак. Грациллоний должен завоевать их доверие. Как? Какие силы представляют отцы города, и сколько у него самого действительной, осязаемой власти?

«Завтра, – подумал Грациллоний. – Завтра я шагну в этот таинственный лабиринт».

Слух его уловил скрип половиц и приглушенные голоса – за дверью с зажженными светильниками собралась прислуга. Все разом смолкли, с любопытством уставясь на нового короля. О Митра, какие еще церемонии предстоят сегодня, в самый длинный и странный день в его жизни? Не выказав недовольства, Грациллоний вскинул голову и обвел взглядом собравшихся.

Вперед выступил управляющий.

– Постель короля постлана, – произнес он и поклонился, приложив руку ко лбу.

– Что ж, я не против… – начал Грациллоний.

– Сию минуту пожалует невеста первой ночи короля.

– Как? – слова застряли у него в горле. Он плохо знал язык озисмиев и, должно быть, не совсем правильно понял. Впрочем, на все воля Митры. Долгие месяцы он не разделял ложе с женщиной. Он был молод; его бросило в жар. И тут же мелькнула мысль: а что, если и на супружеское ложе у них принято всходить по старшинству? Тогда в помощь ему будут воображение и тьма за окном.

– Да, – выговорил он после недолгого раздумья. Кровь прилила к голове, но он старался казаться спокойным. – Делайте все, что положено случаю.

Слуги сопроводили короля в опочивальню, раздели его, принесли вино, кубки, на отдельном блюде – хлеб, сыр и сласти; затем зажгли курящиеся фимиамом высокие светильники и, низко поклонившись, вышли. Наконец Грациллоний остался один. Ему было неспокойно, он присел на пышное ложе и спрятал лицо в ладонях, как королевы на коронации в амфитеатре. Пряный сандал мешался со сладким миром – запах вожделения. Стало трудно дышать. Грациллоний сильнее сжал ладони, лицо горело. Дождь шумел где-то далеко, за ставнями. Сердце стучало куда громче.

Девять жен… Каковы могут быть его обязанности перед ними? Языческий обряд связал его с этими женщинами, но другого выбора не было: этого требовала миссия. Исполнив поручение Максима, он отправится обратно, домой. Предусмотрен ли у них обряд развода? Хорошо бы посоветоваться с Отцом в Митре. А если они привяжутся к нему, и расставание причинит им боль? О боги, а если родятся дети?…

Снизу, еле слышные, донеслись звуки свадебного гимна. Сейчас… Еще миг ожидания, и сердце вырвется из груди. Кто это будет? Увядшая, вся в морщинах, Квинипилис? Надменная, с резкими складками в углах губ, Виндилис? Красавица Форсквилис? Наверное, одна из них. Ведь это они непостижимым образом знали, кто появится сегодня у врат Иса.